Таким образом, можно утверждать, что переход от закономерностей к принципам и тем самым от одной функции педагогической науки к другой может осуществляться не посредством логических преобразований, а через деятельность, причем деятельность исследовательскую.
При этом знание педагогических закономерностей отнюдь не является лишним. Какие другие знания ни включались бы в исследование, закономерность остается основой в переходе от отображения к конструированию. Закономерности и принципы служат главными ориентирами в этом переходе и являются структурными элементами системы связи педагогической науки и практики.
Покажем механизм движения от закономерностей к принципам на примере упомянутой выше закономерности, действующей в процессе обучения иностранному языку. Эта закономерность не является логическим основанием для «выведения» установленных методикой специфических для нее принципов, конкретизирующих применительно к обучению данному учебному предмету общедидактического принципа сознательности.
Чтобы сформулировать методические принципы, нужно было учесть конкретную цель обучения данному предмету, которая предусматривает практическое овладение речью на изучаемом языке. Понадобилось изучить прошлый и современный опыт преподавания, провести множество наблюдений и экспериментов, проанализировать их результаты, обратиться к психологии и лингвистике и т. д. При этом всё время нужно было помнить об указанной закономерности, не уклоняться в сторону от ориентира, обозначенного в ней.
На этом примере видна множественность источников формирования принципов (в данном случае – методических). Общая картина во взаимосвязи этих источников выглядит следующим образом.
Наиболее общей характеристикой обучения (закономерным дидактическим отношением) является единство преподавания и учения. Еще одна дидактическая закономерность –– зависимость между, с одной стороны, обучением гак взаимосвязанной деятельностью учителя и ученика, с другой познанием действительности учащимися. Обе эти взаимосвязи проявляются в обучении иностранному языку в форме специфической, объективно существующей закономерности, которая упоминалась выше: соотнесенности языковых систем родного и иностранного языков в деятельности обучающего и обучающегося.
В число дидактических принципов входят принципы сознательности и активности учащихся в обучении. Принцип сознательности получает в данной методике специфическую трактовку, отличную от той, которую он получает, например, в методике преподавания физики. Он воплощается в двух методических принципах, соотносящихся с одной и той же, приведенной раньше, закономерностью. Один из них – npинциn активного преодоления речевых привычек родного языка, являющийся выражением необходимости опоры на родной язык учащихся при обучении их иностранному языку, то есть на их мышление и речевой опыт. Другой – принцип осознания единиц речи в период их усвоения и способов их использования в речевой деятельности. Как мы видели, ни один из этих опытов не выводится непосредственно ни из общих дидактических принципов, ни из закономерности, на которую они опираются.
Здесь лишь обозначены общие контуры работы, которая в действительности еще сложнее.
Возвращение к практике: методическая система, проект. По мере дальнейшего приближения к практике все описанные выше элементы выстраиваются в методической системе, представляющей собой нормативное отображение определённого участка педагогической действительности, например, преподавания географии или эстетического воспитания. В этой системе расположены знания разной степени общности – от общих принципов воспитания и обучения до конкретных приемов обучения какому-либо предмету или воспитания.
Методическая система затем конкретизируется в проекте этой деятельности. Если речь идет об обучении, это программа преподавания конкретных предметов и те материалы, в которых эти программы находят свое воплощение: учебники, сборники задач, книги для чтения, наглядные пособия, технические средства обучения и т. п. Они могут проверяться на практике в ходе опытной работы. Такие материалы – предпоследнее звено в системе, охватывающей науку и практику в их единстве. В них заключены вполне конкретные указания к деятельности учителя и ученика. В то же время они являются частью и средством этой деятельности. Это конечный результат научной работы и одновременно – начальный пункт деятельности практической. Двойственный характер конечных проектов нашел отражение в педагогической литературе. Отмечается, например, что учебник не только дает материал, но и определяет методику работы учителя и что он представляет собой следующую после программы форму конкретизации целей образования.
Последний элемент системы. Начало и конец системы совмещаются в работе педагога-практика, создающего новую педагогическую действительность. Эта действительность вновь становится объектом изучения: наблюдения, описания, теоретического анализа, в результате которого выявляются новые закономерности, конкретизируются и пополняются ранее полученные знания. Уточняются принципы обучения и воспитания, формулируются новые принципы, разрабатываются рекомендации, создаются новые проекты и т. д.
2.4. Движение системыДвижение по часовой стрелке... Система связи науки и практики существует не в виде застывшей схемы. Она движется и развивается. Это не просто система знаний, а единый, все время возобновляющийся цикл деятельности. Представим сказанное графически.
Как видно из рис. 4, общая направленность научно-исследовательской деятельности – от науки к практике, от изучения к конструированию.
... и обратно. Могут спросить: а разве исключается обратный ход, например, от закономерностей к наблюдению? Ведь систематическое научное наблюдение как метод научного познания предполагает наличие у наблюдающего определенных теоретических представлений. Он не наблюдает «вообще», а знает и помнит, на что именно направлено его внимание. И нельзя ли идти от принципов к закономерностям?
Такой путь не только возможен, но он даже выступает как необходимый, если рассматривается не современное состояние взаимосвязи науки и практики с наукой, а развитие их соотношения в истории педагогики.
Первичной была конструктивно-техническая функция, непосредственно направленная на практику. В течение тысячелетий педагогический процесс осуществлялся почти без изменений, поскольку накопленный человечеством опыт первоначально был, по крайней мере, по нашим сегодняшним понятиям, несложным. В дальнейшем, по мере того как жизнь усложнялась, возрастал и объем социального опыта, который нужно было сохранять и передавать следующим поколениям. Педагогу стало
необходимым уже специальное и достаточно полное представление о том, чему и как нужно учить. Такое представление долгое время оставалось индивидуальным достояние каждого педагога. Но наступил момент, когда стало невозможно просто «держать его в уме». И вот появляются первые педагогические «проекты», первоначально в виде книг для учеников (учебники).
С возникновением массового образования и вместе с ним множества учебных материалов, а также идей, относящихся к обучению и воспитанию, появляется потребность в обосновании правильности педагогических проектов, облеченных в форму таких материалов. Как известно, в основе многих правил деятельности лежат знания о причинах тех или иных явлений, об их закономерной связи. Этим и была обусловлена объективная необходимость зарождения науки в ее научно-теоретической функции, вычленения её из совокупности философских знаний в общем процессе дифференциации наук.
Так выглядит связь научно-теоретической и конструктивно-технической функций педагогики в ее историческом развитии. Если же мы будем учитывать только современное состояние этой связи, соотношение этих функций окажется противоположным. В наше время анализ и обоснование образовательных систем, инноваций в области его содержания и методов возможно на основе познания сущности педагогических явлений, в ходе и в результате педагогических исследований. Только на этой основе можно осуществить опережающее отражение педагогической действительности, обеспечить влияние науки на практику.
Обратный ход в определенном смысле можно представить себе и сегодня, если «запустить» обозначенный здесь цикл не в одной плоскости, как это выглядит на схеме, а так, как он развертывается в действительности, то есть по спирали.
Движение познающей мысли в этом случае можно обозначить так.
Знание теории дает исследователю возможность целенаправленно наблюдать действительность, а знание уже сформулированных принципов позволит ему более глубоко раскрыть закономерности. Но это будет происходить не на том же самом «витке» спирали познания, который отображен на схеме, а на следующем: новые закономерности рассматриваются в свете ранее сформулированных принципов, а не тех, которые еще предстоит в будущем определить, опираясь на новые закономерности. Взгляд в этом случае будет направлен от «старого» принципа к новой закономерности. В терминах пространственного видения процесса, изображенного на схеме, можно сказать, что на проявляющуюся новую закономерность мы смотрим по перпендикуляру, через призму ранее введенного в науку принципа.
Что позволяет науке опережать практику. Когда же речь идёт обо всей совокупности исследований, обо всей деятельности в целом, общая направленность цикла будет такой, как здесь показано. Только в этом случае можно говорить о прогностической функции науки, о научной обоснованности рекомендаций, о влиянии науки на практику, обязательно связанном с опережением практики наукой: сначала изучить, потом действовать. Педагогическая наука, чтобы выполнять свою прогностическую и преобразующую функции, должна быть в состоянии заглядывать вперед, опережать практическую деятельность учителей и воспитателей.
При этом первоосновой познания, также и в области педагогики, остается социальный опыт, общественная практика. Как возможно опережение практики научной мыслью, если сама мысль определяется практикой и поэтому как будто не может практике предшествовать? Чтобы разобраться в этом достаточно непростом вопросе, необходимо иметь в виду, во-первых, что не всякая деятельность есть практика, а педагогическая практика – не синоним практики вообще. Существует, с одной стороны, общественная практика в целом, а с другой – образование как один из многочисленных и разнообразных конкретных видов практической деятельности. Педагогическая теория, как и теория социологическая, не может возникать вне обобщения практики общественного целого, но она может стать и действительно становится первичной, опережающей по отношению к отдельным элементам практики, к отдельным механизмам и способам осуществления какого-либо вида конкретной, в данном случае педагогической, деятельности (см.: [11. С. 102]).
Во-вторых, гносеология признает и объясняет способность человеческого познания на основе отображения того, что есть, раскрывать объективные возможности преобразования действительности и тем самым открывает дорогу ее реальному практическому преобразованию.
Чтобы опередить и преобразовать в нужном направлении имеющийся практический опыт, педагогическая наука должна использовать всё богатство человеческой культуры, общественной практики, социального опыта в целом и отражение этого опыта в научном знании. С этих наиболее широких позиций наука – тоже практика, в том смысле, что научная деятельность есть часть социального опыта человечества. Научное знание есть не что иное, как концентрированный, очищенный от преходящих деталей, опредмеченный опыт познания. Это как бы рассчитанные на длительное хранение «консервы», в которых заключен соответствующим образом переработанный «урожай» с полей познания. В первую очередь необходимо учесть реальные возможности и закономерности практической педагогической деятельности. Но потребуется еще и многое другое.
Нужен учет всего научного содержания, накопленного в течение веков самой педагогической наукой. Пригодятся философские знания, поскольку теоретическое исследование связано с изучением действительности опосредованно, и для получаемого в его результате знания характерна непосредственность его связи не с данными опыта, а с определенными философскими знаниями и идеями (см.: [7. С. 153]).
Понадобятся, далее, знания о способах построения самой теории и о методах научного познания вообще, то есть методологические, которые служат регулятивами, в той или иной степени контролирующими процесс познания.
Педагогика не может обойтись без знаний социологических, психологических, физиологических. Наконец, необходимо знание содержания и логики научных дисциплин, выступающее как один из источников формирования содержания определенных учебных предметов.
В сумме всех этих знаний, преломляясь через призму педагогической науки, находит свое отражение и воплощение совокупность социального опыта в целом, а не только наличный конкретный опыт практической педагогической деятельности. Это относится также к любым другим знаниям, применение которых может оказаться необходимым в ходе исследования. Все это плюс творчество ученых-педагогов и дает ту прибавку к педагогическому опыту, которая опережает этот опыт, этот конкретный участок практической деятельности.
А все-таки: почему он «вертится'? Но каковы конкретные причины «вращения» цикла, за счет чего происходит его обновление? Очевидно, образ «вечного двигателя» к этому случаю не подходит.
Можно выделить в обобщенном виде три фактора, обусловливающих динамику движения представленной здесь системы.
Эти факторы лишь частично лежат внутри нее самой. Необходимость дальнейших исследований частично обусловлена логикой развития самой педагогической науки. Но научное знание в педагогике – не самоцель. В конечном счете, оно нужно практике и самой же практикой обусловлено. Педагогическая теория – теория педагогической практики. Поэтому изначальное и главное значение имеют внешние, а не внутренние факторы.
Первый из таких факторов – изменение тенденций развития общества, условий жизни в нем, смена идеологических ориентиров. Соответственно меняются цели образования, а с ними его содержание, методы образовательной деятельности, объекты научного анализа и многое другое.
Ближайший и актуальный пример. Наметившиеся еще в 1960-х годах тенденции к демократизации и становлению гуманистического мышления привели в педагогике к формированию личностного подхода, принявшего позже форму личностно ориентированного образования. Такая ориентация нашла выражение в новых научных проблемах и практических задачах. Общая, хотя и неполная, характеристика проблемного поля, возникшего в связи с развитием этих тенденций в обществе и в образовании, выглядит так. Это, прежде всего, отход от жестких авторитарных схем, связанных с манипулированием учащимися, ориентация на их всестороннее развитие, проблемное обучение. Первостепенное значение имеет культурологический подход к построению содержания общего среднего образования, реализующий гуманистическую установку в понимании социальной функции человека, а также внимание к философскому и методологическому осмыслению педагогической науки и практики.
Гуманистически ориентированное общение требует от взрослого внимания к личности ребенка, уважения к его внутреннему миру. В условиях школьного обучения такой подход связан с изменением методов обучения и воспитания, нового содержания практической педагогической деятельности. Этого, однако, недостаточно. Необходимы научная разработка и обоснование таких методов и содержания. Потребовалась, в частности, разработка педагогической теоретической концепции содержания образования, приобщающего ученика к общечеловеческим ценностям, опыту творческой деятельности и опыту эмоционально-ценностных отношений, сформированных в социальном опыте (см.[12]). Нужно заметить, что разработка концепции велась еще до кардинальной смены идеологических ориентиров в России, что может служить примером опережающей функции педагогической науки, способной уловить назревающие, а не только уже совершившиеся, социальные изменения.
В рамках концепции излагается широкое понимание содержания образования как педагогически адаптированного социального опыта вместо трактовки такого содержания как основ наук или как суммы знаний, умений и навыков. В связи с необходимостью преодоления чрезмерного интеллектуализма в обучении, утверждением примата общечеловеческих ценностей по-новому осмысливается проблематика дидактики, выдвигаются на первый план задачи разработки концепции целостного учебно-воспитательного процесса и изучения вопросов реализации воспитательной функции обучения применительно к разработке таких категорий, как содержание, методы и организация обучения. Разумеется, одновременно соответствующая работа ведется и в школе. Было бы странно во всех случаях дожидаться решения всех вопросов сначала в теории, и только потом – в практике. Один из источников педагогического исследования – анализ изменений в практике, вызванных непосредственным воздействием общества и учетом требований времени педагогами-практиками. Демократический стиль педагогического общения, гуманное отношение к детям не возникают вдруг – по приказу министерства или по настоянию ученых.
Второй фактор, не дающий остановиться развертыванию системы связи науки и практики – разрыв между целями и результатами образовательного процесса. Он образуется, когда меняется цель, а педагогическая система остается прежней, и оказывается, что результаты педагогической деятельности не совпадают с целями. Конкретно несовпадение выражается в том, что не оправдываются ожидания педагогов: на выходе из системы образования оказываются люди, подготовка которых не соответствует изменившимся условиям. Разрыв ощущается многими и порождает претензии к педагогам – теоретикам и практикам: педагогическая наука отстает от жизни, а школа плохо обучает и воспитывает. Наличие пробелов в науке и «узких» мест в практике стимулирует разработку научных средств, позволяющих преодолевать эти недостатки.
При изменении целей образования особенно ясно проявляется способность науки к прогнозированию и тем самым проверяются уровень и качество педагогической теории. Перед наукой встает задача с наименьшими издержками на «пробы и ошибки» предсказать, как будет вести себя наличная педагогическая система в новых условиях и как ее нужно изменить, чтобы достичь максимального совпадения целей и результатов педагогической деятельности.
Однако, как правило, достичь полного совпадения цели и результата не удается. Впрочем, это характерно и для других видов человеческой деятельности, хотя бы в силу того, что действительность всегда богаче нашего сколь угодно полного представления о ней, а результат принимает не столько форму цели, сколько форму средств, применяемых для достижения этой цели. Средства должны соответствовать цели, иначе придется с унынием вспоминать знаменитый афоризм: «хотели как лучше, а получилось как всегда». Никто не хотел, например, перегрузки учебников лишним и чересчур осложненным материалом, а в недавнем прошлом так и получилось. Помощь может прийти только со стороны науки, которая в состоянии если не полностью устранить подобные несоответствия, то хотя бы свести их к минимуму.
Непредвиденный результат может возникнуть и в том случае, когда цели и условия остаются на какое-то время неизменными. Тогда становится необходимым исследовать причины, порождающие такой результат. Создается новое представление об эффективной педагогической системе, на основе которой разрабатывается новый проект деятельности, реализующей поставленную цель. В процессе выполнения цели вновь появляются неожиданные результаты, которые требуется изучать и т. д. Цикл возобновляется, функционирует.
Наконец, третий фактор – логика развития педагогической теории, точнее, теоретической деятельности в данной области. Решение какой-либо научной проблемы, как правило, влечет за собой постановку множества других проблем. Накопление множества эмпирических фактов порождает потребность осмыслить их, совместить в целостном теоретическом представлении, в единстве многообразного. Так, необходимость целостного подхода к изучению педагогических явлений вызвана не только потребностями практики. В самой педагогической науке возникла ситуация, на базе которой, как отмечают специалисты по общей методологии науки, становится возможным и необходимым изучение целостных объектов. Такая ситуация характеризуется тем, что уже имеется некоторая совокупность знаний об этом объекте, однако этих знаний оказывается недостаточно, чтобы отобразить присущие данному целому закономерности. Этот разрыв между тем, что уже познано, и тем, что еще не познано, и фиксируется посредством представления о целостности исследуемого объекта (см: [1.С.21]).
Напомним, что единство теории и практики в области педагогики находит свое выражение в том, что и практическая деятельность, и научная осуществляют одну и ту же социальную функцию. Это единство реализуется также и в описанном здесь цикле посредством различных форм научно-познавательной и практической деятельности, через различные виды педагогических знаний.
2.5. Учитель между наукой и практикой'Обобщение и внедрение» – возвращение живых мертвецов.
Когда заходит речь о позиции учителя по отношению к педагогической науке и ее месте в его профессиональной жизни, часто употребляются такие слова, как творчески работающий учитель, инновации, передовой опыт. То, что учитель не может быть только исполнителем предписаний, более или менее ясно было всегда. Но вопрос о месте его неповторимого опыта в огромном и многослойном массиве разных видов научной и практической деятельности, к которому мы лишь прикоснулись в предыдущих разделах, по сути дела специально в науке не рассматривался. В суете повседневных дел подчас не хватает времени не только на научный анализ, но и на воспоминания о прошлом, в котором хранятся грабли, на которые не хочется еще раз наступать. Взять хотя бы знаменитый афоризм: «Надо знать свой предмет, а остальное приложится». Не приложится. Можно и предмет знать, и даже добиться запоминания текста учебника, но не подозревать о том, что современная дидактика не сводит, например, содержание образования к основам наук и знаниям, умениям и навыкам в этой области. И будут писать прилежные ученики письма, как это было в 70-х годах, что рады бы, да не могут зазубрить наизусть весь текст и опасаются подхватить дурную отметку.
Нормы педагогической деятельности полезны как ориентиры для практики, но недопустим рецептурный подход к педагогике. По сей день жива привычка требовать от педагогической науки ключей ко всем педагогическим замкам, которые позволили бы учителю с легкостью и без лишних размышлений выйти из любого затруднения. Естественно, оказывается, что таких ключей как универсальных отмычек нет. Тогда на смену преувеличенным надеждам приходит нигилизм, и извлекаются из кладовой грабли, которые не однажды доказывали свою бесполезность –так называемое «изучение, обобщение и внедрение передового педагогического опыта». Послушаем К.Д.Ушинского: «Практика, факт – дело единичное, и если в воспитании признать дельность одной практики, то даже и такая передача советов невозможна. Передается мысль, выведенная из опыта, но не самый опыт» (выделено мной. –В. К.) [13. С. 19].
Тезис о благотворности «изучения, обобщения и внедрения» – из тех времен, когда доктора наук подметали улицы на коммунистических субботниках, перебирали картошку на овощных базах, выискивали в своем кругу «победителей социалистического соревнования». Но голос здравого смысла временами был слышен. Тридцать лет тому назад К.Н.Волков, характеризуя повальное увлечение такой практикой, к которой чуть ли не сводились функции педагогики, писал, что она, «разрабатывая перспективные вопросы, обращается к неизбежно идущей позади новых проблем эмпирии и, обобщая и анализируя её опыт, преподносит его вновь учительству в качестве последнего достижения науки. Создается, таким образом, порочный круг, обусловливающий потерю интереса к науке у широких кругов практических работников и ее неспособность решить те действительно актуальные проблемы, которые ставит перед наукой жизнь» ([3. С. 91]).
Эти слова не грех вспомнить, когда сегодня, при отсутствии единой и универсальной школы, всерьез предлагают заняться тем же. Представим себе: опыт нескольких «передовых» гимназий с благословения властей «внедряется» в лицеи, то есть навязывается им как «передовой». Конечно, подобные занятия легче, чем требующее эрудиции и. значительных усилий изучение проблем инновационной деятельности в педагогике и глубокое научное обоснование инновационных систем.
В те же, уже далекие, 70-е годы выдающийся педагог-теоретик В.Е.Гмурман в лекциях для преподавателей кафедр педагогики, иллюстрируя пагубность увлечения «обобщением и внедрением», любил приводить очень наглядный пример. Изучение, обобщение, внедрение и безграничное совершенствование передового опыта изготовления керосиновых ламп в принципе не может привести к появлению электрической лампочки. Для этого нужно совсем другое направление мыслей и связанных с ним поисков.
Если подойти к делу действительно серьезно, станет ясно, что ценность для науки представляет не только и даже не столько положительный опыт, но и отрицательный. Ошибки, неудачи, порожденные, например, обнаружившимся в опыте несоответствием учебных материалов реальным условиям обучения, факты резкого расхождения между целью и результатами изучаются и дают материал для выводов и обобщений теоретического характера: А внедрение – вопрос особый. Есть такая английская поговорка: не всё то золото, что блестит.
Функции педагогического опыта. Учитывая сказанное, можно теперь подойти к выявлению функций по отношению к педагогической науке опыта работы учителей, независимо от ее успешности или неуспешности.
Одна из функций педагогического опыта в системе связи науки и практики заключается в том, что он предоставляет эмпирический материал для научного изучения, поскольку именно в нем возникают непредвиденные ситуации и проблемы, которые становятся объектами научного исследования. Именно обращение с позиций науки к практическому опыту дает педагогу-исследователю эмпирический материал.
Другая функция опыта проявляется в том случае, когда опыт удачен. Тогда он может служить для многих педагогов-практиков образцом хорошей работы. Однако значение таких образцов ограничено. Они не для копирования, а для осмысления и, возможно, подражания в пределах, которые волен установить каждый, кому этот опыт показался приемлемым в каком-то отношении Непосредственное перенесение, а тем паче «внедрение» опыта в таком виде, как он осуществляется в определенных условиях конкретными учителями, в другие школы, как правило, не дает хороших результатов. Вспомним приведенные чуть раньше слова Ушинского. Опыт всегда остается достижением лишь того, кто этот опыт пережил. Передается логический вывод из него, то есть теория, основанная на опыте в широком смысле этого слова. Вполне применимы здесь мудрые слова Л.Выготского о том, что искусство так же относится к жизни, как вино к винограду. То же можно сказать и о науке. В ее готовом продукте неразличимы ни кожура, ни косточки. Остается суть, извлеченная из эмпирии, общее из того сплетения общего и единичного, что ее характеризует.
Короткое замыкание в педагогике. Современная наука располагает эффективными средствами выведения мысли из опыта. Наивная вера во всесилие «обобщения и внедрения» оставляет эти средства незадействованнымй. Вернемся к нашей схеме, которую правильнее было бы назвать структурно-функциональной моделью связи педагогической науки и практики, и посмотрим, как на ней будет выглядеть достаточно распространенная практика простого переноса опыта из одной среды в другую. Такое в прошлом нередко приходилось наблюдать: в порядке приобщения к передовому опыту к успешно работающему учителю приезжают коллеги, сидят на уроках, все записывают. Потом по этим записям пытаются работать и... мало что получается хорошего. Понятно – это как раз и есть тот случай прямого копирования чужого опыта без выведения из него мысли, который имел в виду Ушинский. Изобразим эту ситуацию на нашей модели (см. стрелку 1 на рис. 5).
Как видим, произошло нечто вроде той неполадки, которую в электротехнике называют «коротким замыканием». В стороне осталась, в сущности, вся наука с ее закономерностями, принципами, методическими системами и т. д. Как если бы мы просто взяли и перенесли пальму с черноморского побережья на берега Северного ледовитого океана. Всем понятно, что для того, чтобы она там прижилась, нужно знать закономерности ее растительного существования: какая нужна почва, температура, степень влажности и т. п. Если всё это знать и создать пальме соответствующие условия в специальном помещении, можно смело ее высаживать хоть в Антарктиде.
Но это не самое плохое, что может случиться. В конце концов, учитель, убедившись, что передовика из него не получается, вернется к прежнему. А ознакомление с хорошей работой, скорее всего, не пройдет бесследно. Он своими глазами видел, чего можно добиться, если подходить к делу добросовестно, профессионально и творчески.
Хуже, если, ознакомившись с неплохим опытом, примутся его распространять и «внедрять» (см. стрелку 2). Педагогическое дело – творческое. Сам передовик может передумать, что-то изменить, от каких-то приемов отказаться. А опыт как узаконенный образец пошел гулять по все еще обширным просторам нашей Родины, отбивая у педагогов охоту заниматься наукой, если и без нее всё обстоит замечательно.
Вернемся к более широкой картине, объединяющей усилия тех, кто работает в науке и практике.
Теоретическое знание обладает большой степенью общности. Это позволяет, переработав исходный эмпирический материал в цехах педагогической науки, на основе полученного теоретического «концентрата» создать конструкции, содержащие и переосмысленные результаты исследований, и – в снятом виде –-то, что дает практика. Таким способом можно довести мысль, выведенную из опыта, до каждого учителя.
Но это лишь одна сторона дела. Другая состоит в том, что реальным, непосредственным творцом учебно-воспитательного процесса, создателем конкретных учебных и воспитательных ситуаций является учитель. Его профессия – творческая по своей сущности. Нельзя рассчитывать на то, что материалы, которые ложатся на стол учителя – программы, учебники, рекомендации – «сработают» сами собой. Наука, представляющая общее, не должна, да и по самой своей природе не может, предвидеть все единичные действия учителя и предписывать ему каждый шаг. В связи с этим вспоминается случай, описанный в свое время Н.В.Кузьминой. Методист, присутствуя на одном неудачном уроке, не узнал свою собственную разработку в данном исполнении, несмотря на то, а может быть и потому, что работа велась буквально, как было предписано, однако – без учета конкретных обстоятельств, возникших на уроке.
В то же время было бы неправильно полагаться только на собственный опыт. В научно обоснованных нормативных материалах воплощены как общие цели, так и опыт познания педагогических явлений. Однако это не свод неких незыблемых предписаний, а ориентиры, которые каждый педагог учитывает в своей работе по-своему. Связь общего с единичным, отдельным проявляется в том, что всякое отдельное есть так или иначе общее, а общее существует в отдельном, через отдельное. Инициатива и творчество отдельного педагога при правильной постановке дела в науке и практике не вступают в противоречие с теоретическими и нормативными педагогическими знаниями. В нормативном знании отражаются в переосмысленном виде результаты творчества во всех разделах педагогической деятельности и уже поэтому такое знание и творчество не могут друг с другом «конфликтовать».
Широкое распространение в последнее время всевозможных «технологий» в области педагогики не должно порождать ощущения, что теперь, наконец, все проблемы решены и достаточно только приложить «ноу-хау» к своей практике, как она чудесным образом похорошеет без особых с нашей стороны усилий.
Еще одно иностранное слово. Нет, дела с технологией обстоят не так просто. Иноземное словосочетание educational technology (образовательная технология) обозначает на самом деле то, что раньше у нас называлось методикой. Настоящая технология в принципе обходится без человека. По жестким предписаниям алгоритмического типа с большим успехом производят такую продукцию, как, например, стиральный порошок. В педагогике дело обстоит не так однозначно. Воспитывает человека всё же не технология, а другой человек. Предпринятые в 1960-х годах попытки программирования и алгоритмизации обучения ни к чему хорошему не привели и ныне забылись. Без собственного заинтересованного отношения к делу, умения самостоятельно осмысливать свою работу и самому извлекать для себя рекомендации никакая технология учителю не поможет.
Зачем наука учителю? Чтобы опыт успешной педагогической работы можно было воспроизвести, использовать в других случаях, он должен быть научно осмыслен. Например, учитель нашел удачный прием изучения в данном классе какого-то конкретного вопроса программы. Он попытается уяснить себе возможность применения этого приема в других сходных случаях, в ситуациях определенного типа. Это позволит ему осмыслить значение данного приема и передать свой опыт другим педагогам.
Итак, чтобы творчество учителя могло быть «уловлено» и передано другим, необходимо осмыслить его в категориях педагогической теории. Размышляя о причинах удач или неудач в педагогической работе, необходимо научиться делать это не только в «терминах проекта», но и в «терминах науки». Это значит, что недостаточно только установить, что, например, такой-то материал не удалось «пройти», что опрос учащихся прошел неудачно, ученики не поняли объяснения. О способности к научной рефлексии свидетельствует умение определить, что такой-то прием, как оказалось, не обеспечивает формирования в сознании школьников причинно-следственных связей, что остался нереализованным принцип сознательности или научности обучения и т. п.
Таким образом, учитель получает от педагогической науки средства для своей работы двумя путями. Один из них – долгий путь от описания педагогической действительности через теорию к научно обоснованному проекту. В этом случае он пользуется конечным продуктом всех педагогических исследований. Второй путь – прямое использование учителем теоретического знания для осмысления собственной деятельности.
Можно представить этот второй путь на рис. 6. Пунктиром обозначены линии связи учителя с наукой.
Рис. 6. Пути науки к учителю – прямой и опосредованный
Так внутри общей связи науки и практики появляется, подсистема, в рамках которой влияние науки на деятельность учителя осуществляется непосредственно.
Хороший плохой или плохой хороший? Любой практический опыт можно отнести к одной из следующих групп: неуспешный опыт, хороший и очень хороший (по традиции воспринимаемый как «передовой»).
Причиной неудач может оказаться плохо обоснованный проект, например, «перегруженный», излишне детализированный проект или усложненная учебная программа. Возникновение разрыва между желаемым и действительным заставляет составителей подобных материалов искать слабые места в их научном обосновании. Неуспешный опыт может появиться в результате недостаточной подготовленности учителей, дефицита методологической культуры, порождающего пренебрежительное отношение к науке, отсутствия необходимых методических материалов или же неразработанностью определенного круга проблем в педагогической науке. Часть этих причин носит организационный характер, однако, чтобы их выявить, может понадобиться научное исследование.
Специального рассмотрения требует вопрос о разграничении опыта просто хорошего и очень хорошего, принадлежащего учителям – мастерам своего дела. Провести здесь грань трудно. Нужен действительно научный анализ. Возможны, как говорят, варианты. Учитель может на хорошем уровне добиться выполнения поставленных им целей, но сами эти цели неполны, не вполне соответствуют социальным ожиданиям и последним научным разработкам. Тогда возникает парадокс: работа идет хорошо, а ее результаты нас не удовлетворяют. Например, можно замечательно организовать передачу школьникам готовых знаний, но вряд ли такой опыт можно считать образцовым, если дело этим и ограничивается, в то время как у учащихся не развита способность к самостоятельному мышлению и их не научили пополнять свои знания без помощи учителя. В то же время такой опыт можно считать хорошим в границах поставленных и достигнутых целей, хотя бы сами. эти цели и были недостаточными. Готовое знание составляет существенную часть содержания образования, и любая практика не может эту часть игнорировать.
А вот другой вариант. По намерениям, по замыслу результаты обещают быть отличными. Учитель предусмотрел передачу полного состава содержания. Он собирался научить своих питомцев самостоятельному мышлению, выходить за рамки застывшего знания, устоявшихся традиционных стандартов. В планах не оставлена без внимания и эмоционально-ценностная сторона обучения. Но по не выясненным до конца причинам ничего из этого не вышло. Не получилось даже то, что удалось первому учителю. Поневоле приходишь к выводу – лучше синица в руках, чем журавль в небе.
Однако оценивать опыт только по его результатам было бы неправильно. Не обязательно дожидаться, пока результаты, особенно если они неудовлетворительны, станут явными, а дети в течение некоторого времени не будут получать полноценного образования. В то же время в опыте осуществляется проверка качества учебных материалов и их научного обоснования. Большое значение при этом имеет массовый характер опыта. В опыте одного учителя и даже одной школы одни и те же материалы могут быть эффективными, а в опыте других – не очень полезными.
Все изложенное дает представление о сложности проблемы и отсутствии простого ее решения. Хорошая работа в неправильном направлении или неудачная работа в правильном направлении могут быть обусловлены разными и многими причинами, и разобраться в них может только наука.
Естественно, наибольшую ценность представляет опыт, полноценный по замыслу и успешный по исполнению. Он вносит вклад в формирование системы педагогической деятельности, не только соответствующей современному положению дел в обществе и в образовании, но и продвигающей науку и практику к новым рубежам.
Такой опыт реализует несколько функций. Одна из них заключается в активном взаимодействии опыта с наукой. В нем могут получить решение практические задачи, которые средствами науки пока еще решены быть не могут. И все же наука должна опережать практическую деятельность, поскольку от нее требуется разработка нового, того, чего еще нет в практике школы. Если бы она этого не делала, а только «изучала и обобщала» существующий опыт, вряд ли она представляла бы большую социальную ценность. В то же время во взаимодействии этих двух отраслей деятельности заложена возможность взаимного опережения, которая проявляется, если научная и практическая деятельность соответствуют определенным, специфическим для каждой из них, критериям и условиям. В этом состоит главная предпосылка научного обоснования и введения в систему образования инноваций как целенаправленных изменений, вызывающих переход системы из одного состояния в другое.
В недавнем прошлом авторы работ, посвященных определению и описанию «передового» опыта, предлагали критерии, вполне применимые для оценки деятельности ма
