Интересные замечания о специфических чертах педагогической цели как социально-психологического феномена делает Н. Е. Щуркова (1996, с. 366):
цель существует, но она недостижима, так как в процессе движения к ней изменяется субъект цели, а следовательно, видоизменяется и тот образ продукта, который складывается в его сознании;
цель имеет лишь внешние контуры, лишена конкретных характеристик, потому что динамичны обстоятельства жизни, в которых разворачивается достижение цели, а значит, динамична и сама цель, динамическую характеристику она сохраняет лишь будучи общей целью, освобожденной от конкретных и частных деталей;
цель, при ее объективном характере с точки зрения зарождения, всегда субъективна: ее ставит и формулирует субъект, а значит, цель сохраняет его субъективное, отличное от другого субъекта, восприятие действительности, предвосхищение реальности, очертания, признаков желаемого результата.
Цель, как считает автор, – это сплав внешней принудительности обстоятельств, которые преломляются в сознании человека, и личностных потребностей, направляющих его внимание на определенные объекты.
Цель – образ будущего результата (конечного продукта), представ ленный в какой-либо системе описаний. Это может быть либо предметный образ конечного продукта, представляющий его как определенный набор параметров, либо образ будущей ситуации употребления продукта в действии, либо идеальная форма события, по отношению к которому действие можно считать состоявшимся.
В работах по теории управления и общей теории систем особый интерес представляют выводы относительно характера целей в сложных динамических системах. Дж. ван Гиг (1981, с. 152) обращает внимание на явление непрерывной трансформации целей под влиянием изменений, про исходящих в целеустремленной динамической системе. Он отмечает, что с течением времени в организациях, сформированных ради реализации вполне определенных целей, возникают новые, свои собственные потребности, которые могут стать превалирующими.
При анализе сущности педагогических целей различные исследователи придерживаются единой позиции в том, что педагогические цели представляют собой ожидаемые и возможные результаты педагогической деятельности, которые заключаются в изменениях в воспитанниках. Эти изменения могут относиться к типу личности, человеку в целом или отдельным его свойствам.
Н. К. Сергеев (1997, с. 71 – 74) приходит к выводу, что, организуя деятельность воспитуемого, педагог как бы «надстраивается» (Ю. Н. Кулюткин) над ней: цели, которые он ставит перед собой, – это прогноз возможного и желаемого продвижения ребенка в его развитии; достижение учителем своих целей возможно только через организацию и достижение целей адекватной деятельности ученика; оценка и коррекция хода педагогического процесса осуществляются на основе того, насколько успешным оказывается запланированное движение ребенка.
В связи с приведенными рассуждениями представляется, по меньшей мере, сомнительной рекомендация о том, что при разработке целей воспитания «цель формируется как представление педагога о том виде опыта, который должен приобрести ребенок, чтобы состоялась его «личностная адаптация» к окружающему миру» (Сафронова, 2000, с. 139). Ограниченность категории «личностный опыт» в педагогическом целеполагании, по нашему мнению, объясняется исходным предположением о программируемости воспитательного процесса, ситуаций предстоящей жизнедеятельности воспитанника, из предсказуемости, предзаданности его жизни.
Таким образом, данные представления исходят из понимания «предстояния» воспитанника перед культурой, свойственного ситуации обучения, и понимания изменений воспитанника как количественных накоплений, что явно недостаточно в воспитании (с позиций «самостояния», становления человеческого качества). Опыт не может быть целью воспитания, поскольку опыт – выводы из прошлого. Он может быть лишь основанием для формирования собственной позиции как концептуально-осмысленного взгляда в будущее. Формирование позиции требует теоретического подхода, в этом мы видим противоречие с эмпирической сущностью опыта.
«Личностный опыт», как это показано в исследовании Н. К. Сергеева (1998, с. 30 – 31), однако, может быть существенным компонентом содержания образования. В этом понимании выстраивается логическая цепочка воспитательного процесса «ситуация – деятельность – опыт – позиция». Ситуация здесь – основное средство, деятельность – процессуальная характеристика, опыт – содержание, а субъектная позиция – цель воспитания. Хотя и эта схема достаточно условна.
Педагогическая мысль приходит к отрицанию идеи произвольного формирования личности в соответствии с заданным эталоном, это отрицание исходит из идеи становления человека. О. Е. Лебедев (1992, с. 43) выделяет следующие методологические требования к определению целей образования:
цели образования должны отражать реальные возможности системы образования в развитии личности;
они не могут выступать как конкретизация социальных функций системы образования;
эти цели не могут являться конкретизацией идеала личности, ибо потенциал системы образования всегда будет недостаточен для формирования идеальной личности;
социальные функции системы образования и идеал личности могут выступать как критерии отбора целей образования;
необходимо различать цели воспитания, цели образования, цели обучения, цели развития системы образования.
Далее Лебедев предпринимает попытку выделить специфику воспитательных целей, представленных в табл. 3.
Таблица 3.
Виды педагогических целей
Цели воспитанияЦели образованияЦели обучения
Моделируют отсроченные педагогические результатыМоделируют непосредственные педагогические результаты
Моделируют прогнозируемые результатыМоделируют планируемые и прогнозируемые результаты
Моделируют тип личностиМоделируют качество (качества) личностиМоделируют развитие отдельных личностных структур
Инфинитные целиФинитные (СНОСКА: Имеется в виду: «конечные, связанные с конечным числом» (от лат. finites – конечный). (См.: Словарь иностранных слов, 1989, с. 524.)) цели
Из таблицы видно, что под целями воспитания следует понимать прогнозируемые, реально достижимые результаты педагогической деятельности по становлению и развитию базисного типа личности (Лебедев, 1992, с. 46).
В нашем исследовании мы предложили слушателям курсов повышения квалификации педагогов в первый день максимально точно и подробно описать свои ожидания от предстоящих курсов и целевые установки на период своего обучения. В дальнейшем изучалась степень удовлетворенности последующими занятиями. При этом, как и ожидалось, наименее были удовлетворены те, кто меньше всего представлял себе цели предстоящего обучения. А вот для высокой степени удовлетворенности совсем не обязательно, чтобы цели совпадали с реальной программой. Выявилось, что достаточным условием является уже само наличие детально продуманных и осознанных целей.
Л. Николов (1984) в своей концепции межсубъектного обмена деятельностей «цель» рассматривает как идеально-интенциональный образ результата. Она переживается психологически не только как идеальный образ или модель того, что будет достигнуто, но и как «интенция» (желание, намерение, стремление) субъекта – то, что должно быть достигнуто. «Результат» понимается как элемент целерезультативного уровня структуры. Обычно «результат» отождествляется с «продуктом». Объект цели не обязательно может быть продуктом. Если «результат» понимать как изменения, происходящие не только в предмете, но и в самом субъекте, то в этом случае результатом деятельности будет не только трансформирование предмета в продукт, но и тренировка человеческих сил, их «самоценное» проявление.
Педагогическая цель предполагает соответствующую деятельность, т.е. воз действие на процесс формирования личности и соответствующие изменения в этом процессе. Известный писатель С. Соловейчик утверждает: «Воспитатель, как и художник, действует не по плану, не по отвлеченной идее, не по заданному пе реч ню каких-то качеств и не по образцу, а по образу. У каждого из нас, даже если мы об этом не знаем, живет в голове образ Идеального Ребенка, и мы незаметно для себя стараемся подвести реального нашего ребеночка под этот идеальный об раз» (Соловейчик, 1989, с. 122). Особенность подобной цели – недифференцированность, цельность. При этом личность рассматривается в целом, а не редуцированно, не «растаскивается», расчленяется по отдельным качествам. Но педагогическая деятельность в этом случае строится стихийно, методом проб и ошибок: «получилось – не получилось».
В различных исследованиях выделяются «цель процесса» и «цель результата» (3. И. Васильева), «цель-результат» и «цель-ожидание» (Н. К. Сергеев), а также «цель-идеал» (В. Н. Сагатовский), которая задает направленность всему движению педагогического процесса. «В специальных педагогических контекстах, – утверждал А. С. Макаренко,– недопустимо говорить только об идеале воспитания, как это уместно в философских высказываниях. От педагога требуется не решение проблемы идеала, а решение проблемы путей к этому идеалу. Это значит, что педагогика должна разработать сложнейший вопрос о цели воспитания и о методе приближения к этой цели» (1977, с. 30). Таким образом, идеал – это ещё не педагогическая цель. Мы считаем принципиальным отметить, что поставить педагогическую цель означает определить те изменения в личности воспитуемого, которые хочет достичь педагог.
Смысл целеполагания в воспитательном процессе в том, чтобы направить его на индивидуальные цели педагога воспитанников, которые всегда есть, даже в том случае, если эти цели не осознаны. А. В. Петровский (см.: Психология развивающейся личности, 1987, с. 155) выявил, что «у учителей творческого типа характер взаимодействия с учеником имеет субъект-объект-субъектную структуру, т.е. преобразование личностно-смысловой сферы ученика выступает целью педагогического процесса, а не средством решения ситуативных учебно-воспитательных задач». Личностная ориентация образования предполагает, что «самые совершенные ценности человеческого рода должны как бы заново родиться в её [личности] опыте, иначе они просто не могут быть адекватно присвоены, т.е. обрести личностный смысл» (Сериков, 1994, с. 18). Основываясь на этом положении, мы считаем необходимым уточнить предыдущий свой тезис: в воспитательной цели формулируются желаемые изменения в человеческом качестве воспитанника, его взглядах, установках, в позиции.
В качестве реальных источников педагогического целеполагания выступают 1) педагогический запрос общества как его потребность в определенном характере воспитания, выражающийся в объективных тенденциях развития общества и в сознательно выражаемых образовательных запросах граждан; 2) ребенок, субъект детства как особой социальной реальности, имеющей самостоятельную ценность не только как период подготовки к чему-либо, и 3) педагог как носитель человеческой сущности, как особый общественный субъект, наиболее эффективно реализующий «сущностную способность к созиданию другого» (И. А. Колесникова). Удельный вес этих факторов-источников на разных этапах развертывания процесса воспитания и конкретизации его цели может меняется, но ни один из них не исчезает.
Известно, что педагоги, как правило, достаточно глубоко понимают общие воспитательные задачи, однако затрудняются (а иногда считают и необязательным) конкретизировать их в задачи совместной с воспитанниками деятельности. Нередко ими недооценивается специальная работа с учащимися по осмыслению и «присвоению» целей деятельности. Такое присвоение целей возможно при условии единства смыслов.
Категория смысла помогает различить цели педагогов и воспитанников. «Можно утверждать, – полагает Е. В. Титова (1995, с. 97), – чтосмысл деятельности педагога не в том, чтобы прямо и непосредственно воздействовать на личность ребенка, стремясь «преобразовать» ее, а в том, чтобы именно организовать деятельность ребенка, в которой будет проявляться и преобразовываться его личность». Достаточно спорное в части возможностей деятельности утверждение оказывается безупречным в утверждении о смысле, даже если на место педагога мы поставим воспитанника. А такая проверка необходима, когда речь идет о воспитании как содеятельности, событии, состоянии. Таким образом, смысл деятельности в воспитании у ребенка и педагога может быть общим, но вот цели, как правило, разные.
В связи с этим приведем один пример из коллекции триз ?педагогики А. А. Гина. «Маленький ребенок не хочет идти купаться в ванну. Мама не тащит его силой, а предлагает: пойдем купать рыбку! Такая цель ребенку понятна и привлекательна – и вот он уже с удовольствием плещется вместе с рыбкой. А мама ненавязчиво достигла своей цели – «отстирывает» малыша-грязнульку.
Умная мама применила простой педагогический прием, который применим в школе вне зависимости от возраста и предмета обучения. Суть его в том, что перед ребенком ставится простая, понятная и привлекательная для него цель, выполняя которую он волей-неволей выполняет и то учебное действие, которое планирует педагог в соответствии с учебной программой» (СНОСКА: Гин А. А. Группа приемов повышения интереса к учебному материалу. Internet, 1996.).
Известно, что педагогические закономерности (в отличие от законов природы) имеют статистический характер, т. е. вероятность их действия не стопроцентная. Педагогический закон не может с неизбежностью предопределить достижение предполагаемого результата. Поэтому даже основанная на научном знании педагогическая цель не будет реальной, если не учитывает собственную активность личности, её избирательность, саморазвитие, целостность.
Согласно представлениям деятельностного подхода можно считать правомерным выделение полагания как необходимого звена любой деятельности (А. В. Брушлинский, А. Н. Леонтьев, О. К. Тихомиров и др.) и выделение самостоятельного вида деятельности, продуктом которого является цель (Н. Н. Трубников, А. И. Яценко и др.). При этом под целеполаганием чаще всего понимают идеальный, развернутый во времени процесс формирования цели. Его итогом является формулирование цели. Будучи особым видом деятельности, вырабатывающей цель, полагание не может быть только умственным процессом. В. Н. Зуев (1986, с. 262) рассматривает процесс целеполагания как неразрывное единство двух моментов: идеального полагания цели теоретической деятельностью – целеформирования и реального ее полагания вовне, в объективно-предметную действительность – целереализация.
В. В. Сериков (1999, с. 48 – 49) выделяет в процессе целеполагания два этапа: возникновение и конкретизацию. Логику целеполагания нельзя сводить к идеологическому компоненту, она имеет свои, собственно педагогические закономерности, а основой для определения содержательной стороны образования служат, как правило, глубокие исследования образовательных запросов различных слоев общества и социальные прогнозы.
С. А. Расчетина (1988, с. 31 – 33) среди особенностей целеполагания в рамках субъект-субъектных отношений выделяет осознание и оценку:
предмета совместной деятельности с позиции другого человека;
внутреннего мира другого человека как равноправного субъекта полагания и реализации цели;
своего собственного внутреннего мира, своих действий по постановке и реализации цели с позиции другого человека.
Тот или иной способ понимания человека, определение собственного ценностного отношения к нему является условием самоопределения личности. В этом смысле момент конкретного соприкосновения с другим сознанием помогает «вырабатывать и изменять отношение к самому себе, переоценивать и видоизменять свой внутренний опыт, взглянуть на себя как бы «другими глазами'» (Родионова, 1981, с. 183).
Таким образом, С. А. Расчетина (1988) определяет целеполагание со стороны своих субъект?субъектных характеристик как осознание и оценку личностных качеств и отношений, необходимых для достижения цели деятельности на основе соотнесения их с качествами и отношениями других субъектов целеполагания. Акт целеполагания, следовательно, таит в себе возможность развертывания рефлексивных процессов, играющих важную роль в процессах самовоспитания субъектов деятельности. Это положение справедливо и для субъектов воспитательного процесса, полагающих и реализующих цели самовоспитания.
«Гуманистический вариант целеполагания отражается в понятиях, находящихся в плоскости человеческих свойств, качеств, черт либо описывающих отношения между людьми», – полагает И. А. Колесникова (1999, с. 133). Если в целях не заложена динамика развития личности, индивидуальности, межличностных отношений, то они не принадлежат к кругу гуманистических педагогических целей, а могут носить управленческий, организационный, информационно-кибернетический и иной характер.
В своей экспериментальной работе мы апробировали следующий алгоритм целеполагания:
1. Как можно конкретнее, детальнее сформулировать идеал воспитания, который хо те лось бы достичь.
2. Сравнить с помощью специальных методик конкретного ребенка с идеалом.
3. Выявить существенные расхождения полученной картины с идеалом.
4. Определить те изменения, которые требуется достичь за предстоящий промежуток времени.
Результаты нашей экспериментальной работы показывают, что наиболее легко воспринимают этот алгоритм студенты, не отягощенные опытом педагогической деятельности и ответственностью за жизнь, здоровье и судьбы своих воспитанников. Педагоги же неизменно задают вопросы: кто, как и по какому праву определяет тот идеал личности, с которого начинается процесс целеполагания. Мы считаем, что эта проблема из категории вечных.
Традиционно цель образования представлялась как заказ общества, выраженный в модели личности, в стандарте образования и поведения. Как заключает в своем исследовании О. Е. Лебедев (1992, с. 40), «тезис о социальной детерминации целей не может вызывать сомнений, но концепция «заказа» требует критического анализа». Еще Ю. К. Бабанский (1977, с. 12) обращал внимание на то, что при определении целей следует учитывать не только социальные требования, но также возможности самой образовательной системы и условия, в которых проходит процесс обучения.
Практика образования показала реальность и опасность пре вращения идеи «социального заказа» в идею «госзаказа». По мере обновления общества всё острее стала обнаруживаться потребность в преодолении идеи «социального заказа», в выявлении новых подходов к определению педагогических целей. А. С. Арсеньев, опираясь на анализ основных принципов марксовой концепции целей человеческой деятельности, пришел к двум принципиальным выводам: а) основной целью воспитания дол жен стать человек как самоцель; вещные цели, пока они еще остаются, должны рассматриваться как подчиненные этой главной цели; б) существует антиномичность целей научного образования и воспитания личности. Разрешение данной антиномии возможно на основе иерархизации целей, в которой высшей целью является формирование нравственной личности (см.: Философско-психологические проблемы: 1981).
Сам учитель, как правило, не упоминается среди источников целей воспитания. Ему традиционно отводится роль исполнителя «проектов» и «технологий». «В каждой профессиональной деятельности», – считает В. П. Беспалько (1989, с. 11), – свойствами личности опосредуется технология работы, но только опосредуется, а не определяется». «А может быть, педагогическая деятельность – как раз одна из немногих уникальных реальностей, в которых личность не только опосредствует, а именно определяет цель и содержание процесса?» – замечает по этому поводу В. В. Сериков (1999, с. 52). Педагогический процесс, кроме всего прочего, – это еще и самореализация учителя, с известной самостоятельностью полагающего свои цели, содержание, средства. И любой «проект», «заказ» и т. п., прежде чем дойдет до ученика, должен быть им принят. Если да же ему предложат другую, более «научно» поставленную цель, в которой он не видит возможностей реализовать самого себя, она все равно не будет им достигнута. Как бы ни было технологизировано воспитание – это прежде всего общение душ, а потом уже функционирование «программ», «систем» и т.п. Превращение педагога в исполнителя, т. е. лишение его собственной субъектности, автоматически лишает его и возможности выполнять воспитательные функции.
Появление в государстве монополиста на выработку идеала личности – верный признак авторитаризма, диктатуры в стране. В процессе исследований нами были выработаны и оказались эффективными следующие рекомендации педагогам по целеполаганию:
1. Определяя идеал воспитания, нужно помнить, что в его формировании мы вынуждены пройти от общечеловеческих ценностей через ценности национальной культуры, традиции региона, социальной группы до взглядов конкретной семьи и самого растущего человека на своё будущее. Потому важно во время остановиться в детализации идеального образа своего воспитанника.
2. В процессе целеполагания, как видим, важную роль играет наше владение методами психолого-педагогической диагностики. Педагогу необходимо не только располагать достаточным количеством освоенных методик, но и конструировать из них программу изучения ребенка и групп учащихся. Причём изучение должно вплетаться в учебно-воспитательный процесс, а не представлять собой отдельную деятельность, дополнительную к основной.
3. Следует уберечь себя от мелочности, от стремления «подогнать» каждого конкретного ребенка под сформулированный идеал.
Во-первых, никогда нельзя быть до конца уверенным в том, что этот идеал сформулирован корректно.
Во-вторых, всегда трудно провести в достаточной степени полную диагностику выделенных качеств и свойств.
В-третьих, человек непрерывно изменяется и «вчерашние» знания о нем могут быть неприменимы сегодня. Наконец, проблематичным является вопрос об учёте саморазвития личности воспитанника.
В какой мере педагог должен следовать за перспективами саморазвития воспитанника? А если это личность правонарушителя, преступника? В практике воспитательной работы ответить на многие вопросы помогают коллективные формы обсуждения: педагогический консилиум, малый педсовет. Здесь на основе знаний, опыта и итогов изучения воспитанников многими педагогами возможно оптимальное решение проблем, связанных с выработкой цели воспитания, подбором педагогических средств и анализом достигнутых результатов.
4. Лишь этот шаг позволит нам сформулировать воспитательную цель. При этом важно учесть не только время, но и средства, которыми располагает педагог для достижения воспитательного результата. Выходит, что целеполагание – центральный момент в проектировании педагогического процесса (как, впрочем, и вся кой деятельности).
Но вот цель поставлена. Прежде чем приступить к её выполнению, остановимся, оценим, насколько правильно она поставлена. Ведь ошибочно выбранная цель почти гарантирует нам бесплодные усилия по её достижению. Решая проблему грамотной постановки цели воспитательной работы, следует ответить на вопросы:
1) можно ли назвать сформулированную фразу целью, т.е. определяет ли она результат деятельности, которого следует достичь, или намечает лишь направление движения;
2) воспитательная ли это цель, т.е. определяет ли она воспитательную деятельность, направленную на качественные изменения в ребенке, а не организаторскую, экологическую и т.д.;
3) учитывает ли эта цель целостный характер человека, т. е. наличие в нем системы различных взаимосвязанных свойств, среди которых есть ведущие (например, гражданственность, готовность к труду, нравственность);
4) реальна ли она, т.е. предполагается ли в постановке цели определенный отрезок времени и средства для ее достижения.
Процесс постановки цели, описанный выше, достаточно труден. Как, к примеру, определить воспитательную цель урока? Какие качества или свойства можно воспитать за 40 – 45 минут? И некоторым кажется, что выражения типа «воспитывать уважение к труду» или «продолжить формирование самосознания» спасают положение. Но ведь воспитывать не означает воспитать, двигаться – не означает достичь результата. Такое «облегчение» только скрывает отсутствие у педагога осознанной цели, а значит, снижает её эффективность и удовлетворение от работы.
Возбудить силы самодвижения, а не «вылепить» свой идеальный образ из ребенка – вот основной смысл деятельности воспитателя. Она выражена древней мудростью, что «ученик – это не сосуд, который надо наполнить, а факел, который надо зажечь». Отсюда дополнительное требование к постановке воспитательной цели: максимальный учет собственной активности воспитанника.
Таким образом сама цель и процесс целеполагания в структуре воспитательной деятельности выполняют функции управления воспитательным процессом. Эффективность целеполагания повышается, если оно основано на прогнозе (выявлении интенциональных характеристик) воспитательного процесса и концептуальном видении результата воспитания как получения «человеческого качества в человеке».
1.3.3. Принципы воспитанияЦель образования, по М. Буберу, состоит в уникальном саморазвитии личности ученика, а его основу составляет потребность человека в самоосуществлении. Важным для нашего исследования представляется тот факт, что сам процесс образования ученый понимает как процесс не внутриличностного, а межличностного становления, в основу которого положены не только духовные возможности ученика, но и опыт учителя. Главный смысл воспитательного контакта он видит в том, что педагог позволяет своим ученикам участвовать в его жизни и таким образом постигать секреты его деятельности (Мыслители образования, 1994, с. 135). В этих выводах большая роль отводится способам организации воспитания, которые в теории и практике называют принципами.
Принцип (от лат. principium – начало, основа) – это основное исходное положение какой-либо теории, учения, науки, мировоззрения, теоретической программы; внутреннее убеждение человека, определяющее его отношение к действительности, нормы поведения и деятельности. В философии принцип – первоначало, руководящая идея, основное правило поведения. В логическом смысле принцип есть центральное понятие, основание системы, представляющее обобщение и распространение какого-либо положения на все явления той области, из которой данный принцип абстрагирован. Под принципом действия, иначе называемого максимой, подразумевается, например, этическая норма, характеризующая отношения людей в обществе (см.: Философский словарь, 1986, с. 382).
Ряд полезных замечаний по поводу воспитательных принципов высказывает Н. Е. Щуркова.
Принцип – общее руководящее положение, требующее последовательности действий не в значении «поочередности», а в значении «постоянства» при различных условиях и обстоятельствах: Понятно, что принципы – это очень высокая степень обобщения, иначе принцип не может быть реализован в неповторимых частных ситуациях, при уникальности событий, в необычных группах детей, приих яркой индивидуальности. Общий характер позволяет руководствоваться принципом всегда и везде, профессионально правильно выстраивать тактику работы, не совершая роковых ошибок. Понятно и другое: количество принципов при их максимально широком обобщении небольшое,их не нужно запоминать, сознание постоянно держит их в памяти как некоторые исходные установки.
Принцип – положение, проистекающее из цели воспитания и из природы воспитания. Как бы предвосхищая своевольность выдвигаемых целей, принцип устанавливает соответствие того, что планирует педагог («что хочу?») и того, что возможно достигнуть в условиях социально-психологического климата («что могу?»). Принцип – мостик из теории в практику. Его реализация – воплощение теоретических основ. Оттого и уровень научно-теоретического мышления сразу обнаруживается, стоит лишь познакомиться с принципами работающего с детьми педагога (Щуркова, 1996, с. 382 – 383).
Нормативная роль принципа особо выделяется большинством исследователей. Так, А. Н. Басов в своей работе (1999, с. 19) даже вместо категории «принцип» использует термин «предписание». Н. И. Орлянская (1999, с. 16 – 17), выдвигая свой набор критериев профессионального самоопределения старшеклассников в культурно-досуговой деятельности, озабочена обеспечением комплексного социально-педагогического влияния на обозначенный процесс.
Н. С. Пряжников (1995, с. 21 – 22) выдвигает положение о необходимости выделения в системе взаимосвязанных принципов нескольких уровней: методологического, организационно-управленческого, конкретно-практического, этического (СНОСКА: Правда, эти принципы Н. С. Пряжников адресует профконсультанту. Но имеет в виду при этом его педагогическую деятельность.). Таким образом, в принципе как педагогической категории мы выделяем следующие его характеристики:
принцип – это руководящее требование, предписание, как действовать для достижения цели, норма деятельности;
принцип вытекает из понимания закономерностей и противоречий воспитательного процесса, постоянного соотношения определенного круга явлений;
принцип – это внутреннее (а не навязанное извне) убеждение, принятое как руководящая идея, способ восприятия определенного круга явлений;
принцип распространяется на определенную ограниченную область явлений или процессов;
принципы действуют в системе, взаимодополняя и взаиморазвивая друг друга; в разных системах один и тот же принцип может получать разное значение.
Во всех случаях принципы воспитания авторы стремятся обосновать структурой педагогической деятельности, целью которой является развитие личности ребенка. Н. Е. Щуркова (1996, с. 383 – 389), к примеру, выделяет три принципа: ориентацию на ценностные отношения, субъектность и принятие ребенка как данности. В другой своей работе (1998) она связывает эти требования с характеристиками современного воспитания.
Принципы, как регуляторы, задают «русло» протекания процесса, характер поведения педагога, стратегию его деятельности, определяющую способ реагирования на ситуации и характер собственной активности. Иначе говоря, они рассматриваются как доминанты бытия педагога, заповеди, определяющие смысл и содержание его деятельности, обеспечивающие его выбор из вариантов профессионального поведения в ключевых бытийных позициях педагогического взаимодействия. Цепочка этих выборов и определяет динамику становления человеческого качества в ситуациях воспитания, стиль педагогической деятельности, структуру содержания воспитания.
При этом в исследовании принципы могут быть предложены как рекомендации к наиболее целесообразному поведению педагога, как условия реализации выявленных закономерностей, при соблюдении которых повышается целостность воспитательного процесса. В этом отношении категория «принцип» согласуется с понятием «функция» в значении «деятельность, обязанность, работа; назначение, роль (или значение), которую выполняет определенный элемент или процесс по отношению к целому».
Многие исследователи, понимающие воспитание как процесс возрастания субъектности индивида, видят в качестве важнейшей функции педагога (или принципа его деятельности) его посредническую позицию в воспитании. Через реалистическое понимание функций педагога в современной ситуации, по мнению И. А. Колесниковой (1991, с. 5), лежит путь к перестройке позиции учителя-воспитателя.
Д. Б. Эльконин (1992), В. П. Зинченко и Е. Б. Моргунов (1994) определяют функцию педагога в процессе воспитания как посредничество. Они считают, что при выполнении этой функции воспитатель начинает нечтозначить. По этому, по их мнению, «лишь посредничество есть событие, которое может стать основанием развития ребенка» (Зинченко, Моргунов, 1994, с. 324). Педагог в этой функции выступает как посредник между ребенком и всей человеческой культурой, помогая ему найти свое место в обществе, в сложном мире.
Л. М. Лузина (1998, с. 66 – 68) рассматривает жизнь воспитателя как понимающее бытие. На основе подхода к сознанию и пониманию с позиций интенциональности сознания сформулированы выводы, касающиеся как воспитателя, так и воспитанника. Первый – о том, что понять воспитанника может воспитатель только сам, никто за него этого сделать не может. Второй – о том, что воспитатель способен понять не всякого воспитанника, а только того, в котором он заинтересован, который составляет частицу его жизни. Третий – взрастить культуру в себе человек способен только сам, прилагая усилия к осмыслению феноменов культуры.
Жизнь воспитателя как понимающее бытие обусловливает следующие требования к педагогу: во-первых, максимальная объективность, беспристрастность в процессе понимания воспитанника, необходимость «освободить» свое знание не только от установок, определяемых сиюминутными настроениями, но и влияниями культуры, «требованиями дня» и т.п. Во-вторых, важность увидеть воспитанника вне созданной им же легенды о себе. В-третьих, обязанность воспитателя, хотя бы эпизодически, видеть мир и ту ситуацию, в которой осуществляется общение, глазами ребенка, «увидеть мир, как в первый раз», «удивиться миру» (Е. Финк). В-четвертых, требование к воспитателю – быть способным к самопониманию, всякий раз убеждаться в наличии этой способности в себе посредством редукции как теста на самоидентичность, на способность к независимому мышлению.
Стержневой характеристикой, своеобразным «ядром» способности к педагогическому (диалогическому) общению должна стать толерантность – чувство, выражающее терпимость педагога к любым, по выражению П. А. Флоренского, проявлениям «инакости» со стороны «другого». В. А. Лекторский (1997) отмечает, что толерантность – это, прежде всего, уважение Другого, его позиции (но не обязательно их приятие!). Так или иначе толерантность предполагает установку личности на независимость, на «несиловое» отношение к любым идеям, а самое главное – ответственность личности за свои собственные убеждения и поступки, понимание их относительности, т.е. невозможности их такого обоснования, которое было бы бесспорным для всех.
Толерантность, как считает Б. М. Целковников (1999, с. 84), – это еще и показатель неотчужденности сознания педагога, показатель его готовности искренне и глубоко проникать в мир ребенка, в действительность и в то, что в них происходит. Говоря об этом, разумеется, следует иметь в виду то, что само познание есть уже «акт отчуждения», «дистанцирования» человека от окружающего его мира (Б. С. Дынин, В. И. Самохвалова и др.). Это противоречие можно значительно ослабить лишь одним путем – посредством глубоко личностного переживания как самого процесса познания, так и того, на что он направлен.
В. В. Кузнецов (1998, с. 3) выдвигает принцип презумпции человеческого достоинства в диалоге. Ряд авторов (Б. З. Вульфов, З. А. Метаева, А. А. Реан, Л. Н. Борисова и др.) предъявляют к учителю требование овладеть рефлексивными способностями. Это требование связано с восприятием учителя как субъекта педагогической деятельности (Р. М. Асадулин и др.).
Таким образом, мы видим, что в принципах или в их системе детализируются концептуальные установки педагога, осознание его профессионально-педагогической или исследовательской позиции, а следовательно, принципы играют роль стабилизатора воспитательной деятельности, структурируя ее содержание. Таким регулирующим правилом, на наш взгляд, является принцип сотрансформации (Вовк, 1999) или преобразующего взаимодействия педагога и воспитанника, который особым образом структурирует содержание воспитательной деятельности.
1.3.4. Содержание воспитательной деятельности: преобразующее взаимодействиеСодержание как философская категория означает определяющую сторону целого, совокупность его частей. Содержание рассматривается в сопоставлении с формойкак способом существования и выражения содержания. Содержание воспитания всегда определяется толкованием его сущности, его целью.Если цель воспитания – «всестороннее и гармоничное развитие личности», то и содержанием становятся некие «стороны», обозначенные как «нравственное, трудовое, эстетическое, физическое воспитание». Подобное толкование содержания воспитательного процесса традиционно для отечественной социально ориентированной педагогики, вполне корректно для гносеологического подхода к теории воспитания.
Индивидуально-личностная ориентация воспитания предполагает внесение иных смыслов в привычные категории, а также введение новых. Содержание процесса воспитания соотносится здесь с чело веком, его духовным бытием, смыслом жизни, с индивидуальными жизненными ориентирами воспитанников. Все это побуждает сделать содержание воспитательного процесса человеческим. Содержание воспитательного процесса уже не может быть представлено в виде обязательной программы для изучения. Это ориентиры для бытийственного самоосуществления воспитанников, которое не может быть успешным, если ребенок не погружен в мысли и чувства о себе как о человеке. Содержание воспитательного процесса должно вовлекать в ситуацию мысли и показывать «что человек может делать из себя сам» (И. Кант).
Не указывать, не требовать обязательности, – предлагает Л. М. Лузина (1998), – а создавать условия для свободного выбора. Духовное становление человека предполагает наличие «категориального проекта бытия» (Г. Ноль). Это образное представление жизни, образы различных жизненных проявлений – счастья, любви, верности, горя, веры, страданий и т.п. Чем богаче образная палитра жизненных проявлений, тем глубже понимание жизни, понимание себя.
Л. М. Лузина (1998, с. 78) приводит примеры антропологической интерпретации средств воспитания у классиков философской антропологии. Для М. Шелера – это знание, образовательное и спасительное; любовь «к сущностному всего, что есть в мире, в том числе – внутри себя'; ценностный образ личности, которым «захватываются». Г. Ноль средствами воспитания называет способности, духовное планирование, волю к самоосуществлению, жизненные впечатления и воспоминания. О. Ф. Больнов в ряду средств воспитания называет антропологическое время, антропологическое пространство, герменевтику педагогической действительности.
Для философско-антропологического подхода характерно «исходить из фактического в человеке», из его сущности как целостности, из конкретных проявлений его жизни. В этом смысле радость, печаль, страх, вдохновение, труд, совесть, понимание и т.п. конструктивны в плане воспитания. Они становятся средством приспособления каждодневности мира человеческому бытию, средством духовного развития человека.
Однако, рассматривая воспитание как деятельность, следует учитывать, что содержание деятельности есть те изменения, которые происходят в деятельности с тем, что в деятельность включено. Причем сюда входят не только изменения материала деятельности, но – и прежде всего – изменения ее средств, того, посредством чего происходят изменения в материале. Таким образом, возможные события деятельности есть, прежде всего, совокупность всех возможных изменений, преобразований, переопределений и содержание воспитания формируется в процессе воспитательной деятельности. Ранее мы пришли к выводу о том, что становление субъектности воспитанника (главная цель воспитания) возможно лишь во взаимодействии его со значимым Другим.
Как считают Б. З. Вульфов и В. Д. Семенов (1981, с. 13), к понятию «взаимодействие» в педагогике впервые пришли В. Н. Шульгин и М. В. Крупенина в 20?е годы ХХ столетия в ходе педагогической дискуссии тех лет, когда настойчиво выдвигались возражения против толкования воспитания только как воспитательного воздействия.
В советской педагогике с господствовавшей в ней долгие годы авторитарной парадигмой воспитания термин «взаимодействие», хотя и употреблялся, но чаще всего в связи со взаимодействием различных воспитывающих сил и воспитательных институтов. Все они объединялись для того, чтобы, координируя свои усилия, совместно и согласованно воздействовать на личность ребенка в процессе ее становления. В подавляющем большинстве работ 60?х – начала 80?х годов можно отчетливо проследить субъектно-объектную линию педагогически ориентированных контактов, при реализации которой его субъектом выступает группа воспитателей,
