Настройка шрифта В избранное Написать письмо

Книги по психологии 2


Память. Грановская Р. М. Элементы практической психологии

          2-е изд.

          Есть в жизни всех людей порядок некий,

          Что прошлых дней природу раскрывает.

          Поняв его, предсказывать возможно

          С известной точностью грядущий ход

          Событий, что еще не родились,

          Но в недрах настоящего таятся,

          Как семена, зародыши вещей...

          Шекспир

          Память – это процесс запечатления, сохранения, восроизведения следов прошлого опыта. Она и дает возможность сохранять постоянными тенденции к целесообразному поведению на длительные интервалы времени и в какой-то мере прогнозировать поведение на будущее.

          Виды памяти.Различают два вида памяти: генетическую (наследственную) и прижизненную. Наследственная память сохраняет информацию, которая определяет анатомическое и физиологическое строение организма в процессе развития и врожденные формы видового поведения (инстинкты). Она меньше зависит от условий жизнедеятельности организма по сравнению с прижизненно накапливаемой долговременной памятью. Информация в наследственной памяти хранится в молекулах ДНК (дезоксирибонуклеиновой кислоты), состоящих из длинных свернутых в спирали цепей. При этом в каждой клетке организма содержится вся наследственная информация. Как носитель наследственной информации, ДНК имеет ряд особых свойств. Она устойчива к повреждающим факторам, способна к исправлению некоторых своих повреждений, что стабилизирует ее информационный состав. Эти и ряд других свойств и обеспечивают надежность наследственной информации.

          Прижизненная память – это хранилище информации, полученной с момента рождения до смерти. Она существенно больше зависит от внешних условий. Различают несколько видов и форм прижизненной памяти. Один из видов памяти – запечатлевание (импринтинг) является промежуточным между генетической и прижизненной памятью.

          Запечатлевание – это форма памяти, наблюдаемая только в ранний период развития, сразу после рождения. Запечатлевание заключается в одномоментном установлении очень устойчивой специфической связи человека или животного с конкретным объектом внешней среды. Эта связь может проявиться в следовании за любым движущимся объектом, впервые увиденным животным в первые часы жизни, в приближении к нему, прикосновении и т. п. Такие реакции сохраняются на длительное время, что рассматривается как пример обучения и долговременного запоминания с одного предъявления. Запечатлевание существенно отличается от обычного запоминания тем, что длительное неподкрепление не ослабляет реакции, оно ограничено коротким, четко определенным периодом в жизненном цикле и необратимо. При обычном обучении то, что показано последним, оказывает (при прочих равных условиях значимости и вероятности) наибольшее влияние на поведение, тогда как при импринтинге объект, показанный первым, имеет большее значение. Здесь главное не новизна раздражителя, а его первенство.

          Приведенные краткие сведения о свойствах импринтинга говорят в пользу существования специального механизма раннего целостного восприятия и прочного запечатления. Ярким примером может служить эпизод, рассказанный этологом Лоренцом. Он водил на прогулку выводок утят, которые были импринтированы на его полосатые брюки и не соглашались отправляться к водоему, если экспериментатор был в другой одежде. Для того чтобы утята шли за ним и не потеряли его в густой траве, Лоренцу приходилось передвигаться на корточках и непрерывно крякать. «Когда я вдруг взглянул вверх,– пишет он,– то увидел над оградой сада ряд мертвенно-бледных лиц: группа туристов стояла за забором и со страхом таращила глаза в мою сторону. И неудивительно! Они могли видеть толстого человека с бородой, который тащился, скорчившись в виде восьмерки, вдоль луга, то и дело оглядывался и крякал, а утята, которые могли хоть как-то объяснить подобное поведение, утята были скрыты от глаз изумленной толпы высокой весенней травой» [171, с. 54].

          Обнаружен критический интервал времени, когда импринтинг максимально проявляется. Этот период различен для медленно и быстро развивающихся животных. У первых импринтинг проявляется в более поздние сроки развития: у птенцов запечатлевание впервые обнаруживается к 12-му часу после вылупления, у обезьян – на 20-40-й день жизни. У человека импринтинг наблюдается до 6-месячного возраста [224]. Неразвитость мышечной системы к моменту рождения у млекопитающих не позволяет изучать импринтинг у них по реакции следования в первые часы после рождения, как, например, у птиц. Поэтому для млекопитающих использовали другую схему эксперимента [352]. В клетку каждого новорожденного детеныша обезьяны, изолированного от матери, ставили муляжи, представляющие собой цилиндр из проволоки («проволочная мама»), и такой же цилиндр, обтянутый мягкой тканью или мехом («матерчатая мама»). Половину детенышей кормили из первого муляжа, половину – из второго. Независимо от того, из какого муляжа детеныш получал пищу, обезьянки проводили время возле матерчатого. Возможность прижаться к матерчатой маме снижала их беспокойство (рис. 5). Очевидно, такого рода тактильный комфорт, обеспечиваемый «матерью», был для детенышей жизненно важным.

          В тех же экспериментах показано, что материнское поведение детенышей обезьяны, выращенных с искусственными мамами, определяется собственным опытом в раннем возрасте, именно в период запечатлевания. Выращенные без материнского ухода обезьянки обнаружили в дальнейшем тяжелые нарушения поведения, например, самка была равнодушна к своему детенышу, не знала, что с ним делать и не могла выходить, т. е. у этих обезьян не выработалось адекватного материнского поведения (качать, кормить, носить). Создается впечатление, что биологический смысл импринтинга связан с формированием психологической защиты (мамы), а при невозможности сформировать подобный механизм наступают необратимые изменения в поведении. Обобщив ряд исследований, английский психиатр Боулби [326] полагает, что искусственное отчуждение детей от матери как от человека теплого, ласкового и внимательного опасно по крайней мере до трех лет. Трех месяцев «лишения любви» в этом временном интервале достаточно, чтобы в психике ребенка произошли изменения, которые уже нельзя полностью устранить впоследствии. Изоляция от матери или другого очень близкого человека в раннем детстве может привести к снижению интеллекта, аномалиям социального поведения, повышенной уязвимости, усилению агрессивности. Итак, легко заметить, что Запечатлевание как форма прижизненной памяти очень близка к наследственной по прочности, неповреждаемости следа и по неотвратимому характеру своих проявлений.

          Рис. 5. Запечатлевание как ранний механизм ослабления беспокойства. Демонстрация предпочтения тепла и тактильного комфорта при контакте с тряпичной «мамой» у детеныша макаки-резуса несмотря на то, что кормит его проволочная «мама».

          (Иэки ПонугаеваА Г Импринтииг Л , 1972 )

          Выделяют следующие виды прижизненной памяти: двигательную, образную, эмоциональную и символическую (словесную и логическую).

          Двигательная память обнаруживается очень рано. Это прежде всего память на позу, положение тела. Двигательная память лежит в основе профессиональных и спортивных навыков, танцевальных фигур и бесчисленных автоматических навыков вроде привычки, переходя улицу смотреть сначала налево, а потом направо. Достигая полного развития раньше иных форм, двигательная память у некоторых людей остается ведущей на всю жизнь, у остальных ведущую роль играют другие виды памяти.

          Одна из форм образной памяти – зрительная. Ее отличительная особенность в том, что в период удержания образа в памяти он претерпевает определенную трансформацию. Обнаружены следующие изменения, совершающиеся со зрительным образом в процессе сохранения: упрощение (опускание деталей), некоторое преувеличение отдельных деталей, преобразование фигуры в более симметричную (более однообразную). Сохраняемая в памяти форма может округляться, расширяться, иногда меняется ее положение и ориентация. В процессе сохранения образ трансформируется и по цвету. Яснее и ярче всего зрительно воспроизводятся образы, редко встречающиеся, неожиданные. С одной стороны, указанные преобразования образа в памяти делают его менее точным по сравнению с образом в словесной памяти. С другой стороны, эти преобразования могут принести пользу – превратить образ в общую схему и до известной степени сделать его символом. Зрительная образная память плохо поддается произвольному управлению, а хорошо помнить только особенное, экстраординарное – еще не значит иметь хорошую память.

          У А. П. Чехова в пьесе «Чайка» неудачливый писатель так сравнивает себя с талантливым: «У него (талантливого) на плотине блестит горлышко от разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса – вот лунная ночь и готова, а у меня и трепещущий свет луны, и тихое мерцание звезд, и далекие звуки рояля, замирающие в тихом ароматном воздухе» [293, с. 53]. Последнее описание каждый воспринимал и читал множество раз и поэтому оно не вызывает яркого образа. Наоборот, блеск горлышка разбитой бутылки – неожиданный и потому запоминающийся образ.

          Образная память обычно ярче проявляется и детей и подростков. У взрослых людей ведущая память, как правило, не образная, а логическая. Однако есть профессии, где полезно иметь развитую образную память. Выявили, что можно эффективно тренировать образную память, если воспроизводить заданные картины мысленно в расслабленном пассивном состоянии с закрытыми глазами перед сном.

          Эмоциональная память определяет воспроизведение определенного чувственного состояния при повторном воздействии той ситуации, в которой данное эмоциональное состояние возникло впервые. Важно подчеркнуть, что это состояние воспроизводится в комплексе с элементами ситуации и субъективным отношением к ней. Особенности этой памяти – в быстроте формирования следов, особой их прочности и непроизвольности воспроизведения. П. П. Блонский [33] полагал, что чувственная память, на основе которой развивается эмоциональная память, имеется уже у шестимесячного ребенка и достигает своего расцвета к трем – пяти годам. На ней основываются осторожность, симпатии и антипатии, а также первичное чувство узнавания («знакомое» и «чужое») .

          Сильные, эмоционально окрашенные впечатления человек хранит дольше всего. Исследуя устойчивость эмоциональной памяти, В. Н. Мясищев [191] показал, что когда школьникам показывали картины, то точность их запоминания зависела от эмоционального отношения к ним – положительного, отрицательного или безразличного. При положительном отношении они запомнили все 50 картин, при отрицательном – только 28, а при безразличном – всего 7. Эмоциональная память отличается тем, что почти никогда не сопровождается отношением к ожившему чувству как к воспоминанию раньше пережитого чувства. Так, человек, напуганный или искусанный в детстве собакой, пугается затем при каждой встрече с собакой, но не осознает, с чем связано это чувство. Произвольное воспроизведение чувств почти невозможно. Наряду с запечатлением чувственного состояния, сопутствовавшего восприятию той или иной информации, эмоциональная память обеспечивает быстрое и прочное запоминание и самой информации, вызвавшей данное эмоциональное состояние, однако не всегда можно полагаться на точность ее сохранения. Если у человека в обычных, спокойных условиях возрастание силы и яркости впечатления повышает четкость и прочность запоминания, то в экстремальных состояниях (у потерпевшего или обвиняемого) сильное потрясение ослабляет или даже полностью глушит то, что было запечатлено.

          Приведем пример. Был осуществлен такой эксперимент [376]: студенты сидели в аудитории, опустив головы экзаменационные листы. Внезапно дверь распахнулась, и молодая женщина ростом 150 см, одетая в джинсы, клетчатую ковбойку и тирольскую зеленую шляпу, ворвалась в комнату. Она быстро бросила в студента, сидевшего в первом ряду, морковку и крикнула: «Федеральная селедка! Ты украл мои отметки». При этом снаружи из коридора был слышен хлопающий звук. Студент в первом ряду, одетый в униформу спортивного общества, вскрикнул и упал на пол. Когда нападавшая выскочила из комнаты, двое мужчин, одетых, как санитары, вбежали в аудиторию, поставили жертву на ноги и быстро вывели его. Вся сцена заняла минуту с того момента, когда вбежала нападавшая, до того, как вывели жертву. Влияние эмоционального шока и неожиданности ярко проявилось тогда, когда студентов попросили немедленно описать полную картину событий, свидетелями которых они были, ответив на ряд вопросов. Результат оказался потрясающим. Вот некоторые вопросы и ответы. Кто был нападающий? Один студент писал: «...большой, германского типа... как голливудский спасатель». Как был одет нападавший? «...В униформу железнодорожного кондуктора». Каково было оружие? «... Убийца использовал нож с открытым лезвием». Кто был жертвой? «Мужчина, одетый в брюки цвета хаки и голубой свитер». Поскольку инцидент был в высшей степени неожиданным и имел вид драматического, большинство свидетелей не запомнили ни внешнего вида вошедшей, ни обстоятельств вторжения. В описанной экспериментальной ситуации деформацию следов памяти можно объяснить только эмоциональным воздействием, ибо фактор времени исключен и отнести забывание за счет преобразования информации во время длительного периода хранения нельзя.

          Символическая память подразделяется на словесную и логическую. Словесная память формируется в процессе прижизненного развития вслед за образной и достигает наивысшей силы к 10-13 годам. Отличительной чертой ее является точность воспроизведения. Другой (и в этом ее преимущество перед образной памятью)– значительно большая зависимость от воли. Воспроизвести зрительный образ – не всегда в нашей власти, в то время как повторить фразу значительно проще. Однако и при словесном сохранении наблюдаются искажения. Так, при запоминании ряда слов точнее всего воспроизводятся начальные и конечные, кроме того, деталь в рассказе, которая привлекла внимание человека, при пересказе имеет тенденцию передвигаться к началу. Точность словесного воспроизведения обеспечивается не только повторением, но и сокращением. Текст можно сократить и тем самым облегчить работу памяти: чем он короче, тем меньше ошибок при воспроизведении. Краткость эффективна не только за счет простого урезывания, но и за счет выработки правил выделения самого существенного. Постепенно через обобщение развивается логическая память.

          Отношения словесной памяти со зрительной – сложные. С одной стороны, словесная память сама по себе точнее зрительной, с другой – она может оказывать влияние на зрительные образы, сохраняющиеся в памяти, усиливая их трансформацию или подавляя их полностью. В этом случае зрительные образы в памяти могут так преобразовываться, чтобы точнее соответствовать своим словесным описаниям, особенно если названия предшествуют восприятию зрительных изображений. Искажение зрительных образов под давлением словесных названий проявилось отчетливо в следующих экспериментах [329]. Исследователи составили ряд из 12 многозначных фигур (рис. 6). Каждая из фигур получила два словесных обозначения. Всем испытуемым предъявлялись одни и те же фигуры, но одной группе перед предъявлением назывались первые (из двух возможных) обозначения фигур, другой – вторые. От всех испытуемых требовалось после экспозиции как можно точнее нарисовать показанную фигуру. В результате 74% фигур, которые были обозначены словами из первого списка названий, в рисунках оказались похожими на предметы с этими названиями и 73% из второго списка – на соответствующие предметы второго списка. Например, показывали два кружочка, соединенных палочкой; одним людям сказали, что это очки, другим – что это гантели. На своих рисунках испытуемые из первой группы пририсовывали отсутствующие дужки и сделали изгиб в переносице, а из второй – изображали утолщение в ручке гантелей. Таким образом, наблюдалась тенденция воспроизводить рисунки так, чтобы они лучше соответствовали их словесному описанию. Очевидно, легче хранить в памяти 12 слов и реконструировать образы в соответствии с этими описаниями, чем хранить в памяти 12 изображений.

          Воспроизведенная фигура 1-й список названии Очертания стипупа 2-й список названий Воспроизведенная (ригура

          Рис. 6. Искажающее влияние словесной памяти на зрительную. Средняя колонка: фигуры, показанные испытуемым двух групп: левая колонка-рисунки испытуемых 1-й группы в соответствии с предложенными названиями; правая – рисунки испытуемых 2-й группы в соответствии с предложенными названиями.

          (Из кн Экспериментальная психология Т II М , 1963 )

          Понятным становится, почему одним из факгоров, который может сильно влиять на воспоминание свидетеля, является подбор слов в вопросах, которые ему задают. Для демонстрации такого влияния Лофтус показала студентам короткий фильм о дорожном инциденте. Затем некоторых из них спросили: «С какой скоростью ехали автомобили, когда они ударились?» Для других свидетелей глагол «ударились» был заменен на «разбились», «столкнулись» или «пришли в контакт». Выяснилось, что оценки свидетелей находились в полной зависимости от использованного глагола. Те, которых спрашивали со словами «пришли в контакт», давали самую низкую оценку скорости (30 миль в час), в то время как другие, которых спрашивали, используя глагол «разбились», дали самую высокую оценку (41 миля в час). Через неделю, после ого как студенты просмотрели фильм об инциденте, им было задано несколько вопросов. Критическим был вопрос: видел ли свидетель разбитые стекла, хотя фактически в фильме такого не было. Предполагалось, что если глагол «столкнулись» реально повлиял на свидетелей при воспоминании об инциденте как обозначающий более серьезные действия, чем это было на самом деле, то они также могут «запомнить» детали, которые могут соответствовать высокоскоростному инциденту, например разбитые стекла. Именно это и было обнаружено. Свыше 30% испытуемых, которых неделю назад спрашивали со словом «столкнулись», сообщили, что они видели несуществующие стекла; эти же стекла «видели» только 10% из тех, которых спрашивали со словом «ударились» [371].

          Данные факты приведены для того, чтобы подчеркнуть важную роль, которую играет правильный выбор слов при формулировании вопроса. Именно этот фактор сам по себе влияет на содержание и точность ответа.

          Особенности логической памяти проявляются прежде всего в запоминании только смысла текста. Это запоминание может не иметь ни одного общего слова с исходным текстом [33]. В процессе вычленения смысла происходит раскрытие понятий подлинника высшими понятиями, т. е. переработка текста в более обобщенных понятиях. Вспоминание в этом случае – это реконструкция текста – нисхождение от обобщенных понятий к конкретным. Логическая память самым тесным образом связана с мышлением, поэтому в разделе о мышлении ей будет уделено дополнительное внимание.

          Взаимодействие перечисленных видов памяти особенно ярко проявляется в узнавании. Узнавание ранжируется от еле заметного чувства чего-то знакомого до полной уверенности. Полезно заметить, что на степень этой уверенности существенно влияет самооценка узнающего. При прочих равных условиях человек с завышенной самооценкой всегда узнает наверняка, а с заниженной – наоборот, даже надежно узнанное принимает за сомнительное. Узнавание отличается от вспоминания тем, что требует меньших усилий. Человеку легче сказать, что он это уже видел, чем перечислить, что именно он видел. В экспериментах испытуемым предъявлялись последовательно друг за другом картинки. Если относительно некоторой картинки просили ответить на вопрос: «Была ли уже такая?», то еще после 60 других картинок можно было получить правильный ответ. Если же просили воспроизвести некоторую картинку (достаточно простую, чтобы каждый мог ее нарисовать), то правильный рисунок мог быть получен не позднее, чем через 12 картинок. Таким образом, узнать проще, чем воспроизвести.

          В связи с попыткой ответить на вопрос, почему узнать проще, чем припомнить, был сформулирован ряд гипотез. В гипотезе порога [374] утверждается, что эффективность узнавания и припоминания зависит от прочности следов в памяти. Для того чтобы объект можно было узнать, прочность следа может достигать меньшей, чем для припоминания, величины, которая называется порогом узнавания. Объекты, следы которых обладают очень высокой прочностью, будут и узнаваться и припоминаться, другие следы, обладающие меньшей прочностью,– только узнаваться, и, наконец, следы с самой низкой прочностью не будут ни узнаваться, ни припоминаться. Эта гипотеза позволяет понять, почему проверка на узнавание имеет существенно лучшие результаты, чем на припоминание.

          Гипотезу двух следов выдвинул Адамс [320], утверждая, что узнавание и припоминание зависят от разных комплексов информации, содержащихся в памяти,– словесных и образных. Узнавание больше опирается на зрительные образы, а воспроизведение, как правило, использует вербальные следы. Предполагается, что прочность следа в памяти представляет собой сумму его вербальной и образной прочности. Гипотеза двух видов следов позволяет понять, почему названия конкретных вещей запоминаются лучше, чем слова, обозначающие абстрактные понятия: первые проще представить и в образной и в вербальной форме.

          Интересной иллюстрацией особенностей припоминания и узнавания образной и словесной информации явились эксперименты Барика [по 376]. Он изучал долговременную память с помощью стандартного набора объектов, которые испытуемые хорошо изучили в некоторый момент своей жизни и с которыми не имели возможностей часто встречаться впоследствии. Этим требованиям удовлетворил набор имен и фотографий, взятых из альбомов выпускников института. Испытуемыми были 392 человека в возрасте от 20 до 74 лет, окончившие институты от трех месяцев до 40 и более лет тому назад. Как вы думаете, сколько своих товарищей по студенческой группе вы можете вспомнить через 25 лет после окончания института? Исследования долговременной памяти показали, что больше, чем вы предполагаете.

          Сначала был проведен тест свободного вспоминания. Испытуемых просили перечислить как можно больше своих товарищей по курсу, которых они могут припомнить за восемь минут. (В предварительных тестах было обнаружено, что после восьми минут люди более или менее истощают свою память на имена при таком вспоминании без подсказки.) В тесте свободного вспоминания недавние выпускники могли вспомнить в среднем 47 имен. Результаты этого теста понижались с возрастом, так что выпускники, окончившие институты 40 и более лет тому назад, могли вспомнить в среднем только 19 имен.

          Затем испытуемым был предложен тест по узнаванию фотографий, где им показывали десять карточек с пятью портретами на каждой. Одним из пяти лиц был товарищ по институту, а другие четыре были взяты из альбомов других институтов того же времени. Процедура была похожей на криминалистическое опознание: испытуемого просили посмотреть на пять фотографий и указать на своего сокурсника. Результаты опознания были очень хорошими. Недавние выпускники могли правильно идентифицировать 9 из 10 картинок и, что самое замечательное, так же хорошо справлялись с заданием окончившие институт 35 лет назад. Даже окончившие 40 и более лет назад могли правильно узнать в среднем три четверти своих товарищей.

          Испытуемым предложили, кроме того, тест на узнавание фамилий, в котором они должны были выбрать из пяти предложенных фамилию товарища. Вспоминание фамилий существенно улучшалось, если испытуемым «подсказывали», показывая фотографии их товарищей (серией из десяти портретов, сфотографированных в случайном порядке из выпускного альбома). В этом тесте самая младшая группа выпускников вспомнила почти 70% фамилий своих товарищей. Результаты плавно понижались с возрастом: люди из самой старшей группы были в состоянии вспомнить меньше (две из десяти) фамилий. Однако для всех групп «подсказка» вела к вспоминанию многих товарищей, которые иначе были бы «забыты». Эти результаты подчеркивают большую легкость узнавания по сравнению с припоминанием особенно в сочетании со зрительной подсказкой.

          Формы памяти.Формами прижизненной памяти являются мгновенная, кратковременная, промежуточная и долговременная. Основанием для такой классификации является различное место этих форм во временной последовательности преобразования информации от поступления ее на чувствительные входы до формирования неповреждаемого и сохраняющегося всю жизнь следа. Сначала сделаем краткий обзор соотношений различных форм памяти, а затем подробнее остановимся на каждой из них.

          Процесс переработки информации в памяти можно представить следующим образом. Объекты, воздействующие на человека, прежде всего изменяют состояние чувствительных входов, обладающих инерционностью, что и определяет сохранение элементарного следа в течение нескольких мгновений. Такая форма сохранения называется мгновенной памятью. Одна из ее особенностей в модальной специфичности, которая проявляется прежде всего в том, что любой обращенный к тому же чувствительному входу (той же модальности) сигнал взаимодействует с хранящимся в мгновенной памяти и может необратимо его разрушить. В связи с раздельным хранением следов в мгновенной памяти разной модальности некоторые формы получили особые названия: иконическая (зрительная), экоическая (слуховая).

          Спецификой мгновенной памяти является также и то, что след угасает через несколько секунд, и если информация не переводится в другую форму хранения, то теряется необратимо. Информация, сохраняющаяся в мгновенной памяти, не поддается произвольному управлению, т. е. ее нельзя задержать в памяти, воспроизвести и сделать более отчетливой. Она не перерабатывается и не соотносится с информацией, поступающей одновременно на другие чувствительные входы, поэтому образ в мгновенной памяти не обладает константностью. Время хранения следа в иконической памяти составляет всего 10-60 секунд, а для других модальностей еще меньше.

          Часть информации из мгновенной памяти попадает в кратковременную. Особенностью этой формы памяти по сравнению с мгновенной является то, что она модально не специфична. Объем кратковременной памяти невелик и исчисляется в некоторых переменных обобщенных структурных единицах (7+2 ед.), а время хранения составляет несколько минут. В кратковременном хранении информация по сравнению с мгновенным следом уже существенно перерабатывается. Она представляет собой последовательность фрагментов кодов, поступающих из мгновенной памяти. Каждый находящийся в кратковременной памяти фрагмент постепенно вытесняется вновь поступающей информацией, однако это вытеснение можно предотвратить и удержать информацию с помощью повторения. Таким образом, для кратковременной памяти уже возможно произвольное управление с помощью повторения, а также символизации. Информация, хранящаяся в кратковременной памяти, может быть нарушена в меньшей степени, чем в мгновенной памяти, за счет большей длительности сохранения и вследствие перевода первичной информации в символьную форму.

          Поскольку объем кратковременной памяти ограничен, информация из нее после перекодирования выводится в промежуточную (буферную) память, в которой она сохраняется до тех пор, пока не появится возможность перевести ее на долговременное хранение. Время хранения в промежуточной памяти исчисляется часами. Важной особенностью промежуточной памяти является следующее: если в течение нескольких суток она не очищается, то организм принудительно отключается от приема информации из внешней среды. Есть основания предполагать, что информация из промежуточной памяти переводится в долговременную не прямо, а через кратковременную память. Сначала фрагмент информации переводится из промежуточной памяти в кратковременную, где он вторично оценивается и обобщается, и только затем адресуется в соответствующую часть долговременной памяти. Процедура повторяется с новым фрагментом, извлекаемым из промежуточной памяти, и т. д. Процессы очищения промежуточной памяти происходят в основном во сне и, вероятно, этим в значительной степени определяется его специфика и назначение [86].

          Объем долговременной памяти практически неограничен, так же неограничено и время хранения информации в ней. При необходимости использовать информацию из долговременной памяти она должна вновь переводиться в кратковременную. Доступность информации в долговременной памяти, возможность произвольного и непроизвольного припоминания определяются в значительной степени уровнем ее организованности и личностной значимости для человека. Информация в долговременной памяти непрерывно преобразуется, и предполагается, что она не повреждается, а затруднения в воспроизведении связаны с нарушениями доступности. Человек, обучаясь в течение всей жизни различным способам организации информации, тем самым как бы повышает ее доступность и облегчает ее припоминание. Так кратко может быть описана последовательность процессов преобразования информации в памяти от чувствительных входов до долговременного хранилища.

          Заключая этот раздел, полезно подчеркнуть, что память следует рассматривать «не только как продукт деятельности, но и как важнейший фактор ее организации и регуляции на всех этапах осуществления, где системо-образующим фактором является представление ожидаемого результата поставленной цели, а наличие обратной связи обусловливает замкнутый контур ее регулирования» [42, с. 21].

          Мгновенная и кратковременная памятьМгновенная память. Уже давно обнаружено, что сигнал, как зрительный, так и слуховой, субъективно воспринимается как воздействующий несколько мгновений после того, как он отзвучал или уже не демонстрируется. Инерционность входов, продлевающая для нас воздействие сигналов, получила специальное название – мгновенная память. Она обладает очень коротким временем полного сохранения-0,3-1,0 с. Мгновенная память-это первый этап обработки поступающей извне информации, она формируется пассивно, с ее помощью организм на очень короткое время удерживает довольно точную и полную картину мира, воспринимаемую органами чувств. Остановимся лишь на мгновенной зрительной – иконической – памяти. Информация представлена в ней практически в своей исходной форме и поэтому большое влияние на нее оказывают условия предъявления: освещение, предшествующие и следующие за данным сигналом воздействия на данный вход и длительность предъявления.

          Объем мгновенной памяти существенно больше, чем кратковременной. Эксперименты Сперлинга [251] показали, что с помощью иконической памяти испытуемый получает и удерживает короткое время (до 0,5 с.) значительно больше информации, чем может затем воспроизвести. Однако разрушение этого большого объема следов происходит очень быстро. Иконическая память – это, по существу, сохраняющаяся некоторое время зрительная картина. Такой след угасает быстрее, чем человек успевает назвать все предъявленные ему стимулы.

          Как было отмечено, полное сохранение зрительной картины в иконической памяти ограничивается долями секунды, но встречаются люди, у которых этот период много длиннее (до 10 минут), их называют эйдетиками. Они обладают способностью видеть в буквальном смысле этого слова на пустом экране картину или предмет, который перед тем находился перед их глазами, но уже не экспонируется. Известны художники, которым было достаточно смотреть на модель лишь в течение нескольких минут, после чего они могли продолжать работать над картиной в отсутствие модели, сохраняя образ модели со всеми ее деталями. Среди прославленных художников эйдетиками были русский живописец Н. Н. Ге и французский – Гюстав Доре. Л. С. Выготский считал, что эйдетизм является совершенно закономерной и необходимой фазой в развитии памяти, представляя собой гипертрофированное выражение иконической памяти, так сказать, элемент задержки развития памяти на этой стадии [69].

          Обращаясь к биологической и психологической значимости этой формы памяти, прежде всего следует отметить, что она обеспечивает слитное восприятие внешнего мира. Совершенно очевидно, что непрерывные движения глаз, моргание и ряд других факторов неизбежно привели бы к тому, что воспринимаемая картина мира непрерывно мелькала и прерывалась. Условия слияния сигналов до перерыва с пришедшими после перерыва создает некоторая задержка сигналов на входах (инерционность), чем и обеспечивается сохранение для человека стабильного мира. Так, при просмотре кинофильмов и телевизионных передач именно она обеспечивает непрерывность восприятия, аналогично экоическая память обеспечивает непрерывность восприятия музыкальных произведений.

          История развития кинематографа хорошо демонстрирует прогресс знаний по инерции зрения. Старое кино со скоростью протяжки 18 кадров в секунду недостаточно учитывало меру инерционности зрения, и поэтому теперь, когда мы смотрим старые фильмы, хорошо заметны мелькание и неестественность движений, отсутствие плавности и слитности. Только когда увеличили скорость протяжки до 24 кадров в секунду, движение стало восприниматься адекватно. В этом случае кадры сменяют друг друга в таком темпе, что если один кадр в секунду вырезать и сделать пустым, то человек этого не заметит. Были проведены эксперименты, при которых в киноленту с некоторым фильмом каждым 25-м кадром вкрапливался другой фильм. Зрители совсем не замечали этого и не отдавали себе отчет в том, что лента имеет какие-либо особенности. Эти же эксперименты показали, что информация о втором вкрапленном фильме не осознается, но тем не менее она накапливается в подсознании и может проявиться в изменении поведения. Так, если сюжет второго фильма содержал рекламу мороженого на фоне знойной пустыни, то было отмечено резкое повышение числа купивших мороженое среди просмотревших комбинированную киноленту [323].

          Мгновенная память обеспечивает задержку изменения состояния чувствительного входа под воздействием сигналов, что создает возможность локализовать объект в пространстве, и тем самым возникает предметная отнесенность образа, но ни константность, ни обобщенность еще не формируются. В. П. Зинченко считает полезным разделять интервал мгновенной памяти на два подынтервала. Первый-длительностью 100 мс-он называет сенсорной памятью и оставляет за ней функцию локализации объекта в пространстве, а второй-до 800-1000 мс– соотносит с периодом организации предметной отнесенности как подготовкой к процессу символизации в кратковременной памяти [1, 111-Кратковременная память. Информация о внешнем объекте попадает из мгновенной памяти в кратковременную. Хранилищ мгновенных следов несколько – столько, сколько модальностей: иконическое, экоическое и т. д. Кратковременное хранилище – единственное и имеет ограниченный объем, поэтому оно не может вместить информацию от всех входов одновременно. Приоритет определяется направленностью внимания в данный момент. Таким образом, если на данный вход перенесено внимание, то информация с него заполняет кратковременную память. Эта форма памяти по ряду свойств отличается от мгновенной: во-первых, другим механизмом сохранения, во-вторых, другими формами преобразования информации, в-третьих, другим объемом и, наконец, иными способами продления срока сохранения. Поскольку хранилище кратковременной памяти общее для всех входов, то информация в ней теряет разнообразие чувственной специфичности (зрительную, слуховую и т. д.) и представлена абстрактным последовательным кодом. Сохранение в кратковременной памяти связано не столько с одновременным состоянием некоторых структур (как в долговременной памяти), сколько с быстротекущим последовательным процессом.

          Обнаружили, что все известные воздействия, вызывающие забывание недавних событий, изменяли также электрическую активность центральной нервной системы, нарушая динамику циркуляции импульсов по нейронным путям. Установили, что, чем меньше времени проходит между обучением и вмешательством повреждающих или отвлекающих факторов, тем больше нарушается информация в кратковременной памяти. Для объяснения этих фактов была выдвинута гипотеза консолидации [377]. Существо гипотезы состоит в том, что динамический процесс в субстрате кратковременной памяти продолжается некоторое время (период консолидации), за которое накапливаются структурные изменения в нейронах, обеспечивающие в дальнейшем сохранение следа в долговременной памяти. Через некоторое время после поступления новой информации (обучения) вызванный динамический процесс естественным образом прекращается, и после этого сохранение следа осуществляется структурными изменениями долговременной памяти, поэтому воздействия, нарушающие сохранение следа по окончании консолидации, не способны его разрушить, коль скоро след переведен в долговременное хранение. Если искусственно прекратить динамический процесс в интервале консолидации, то величина потерь будет зависеть от момента обрыва процесса. Период консолидации сильно варьирует в зависимости от сложности навыка и характера воздействия, но не превышает часа. Известно, что если через несколько минут после обучения дать наркоз или подвергнуть человека кислородному голоданию, то запоминание ухудшается. Интересно отметить, что влияния подобных разрушающих факторов суммируются.

          Таким образом, временной интервал кратковременной памяти определяется накоплением структурных изменений в субстрате долговременной памяти, достаточных для дальнейшего неограниченно длительного сохранения информации.

          Одним из воздействий, нарушающих сохранение информации в кратковременной памяти, является травма. Обнаружено, что человек забывает события, непосредственно предшествовавшие травме. Это свойство получило название ретроградной амнезии. А. Р. Лурия приводил на лекциях следующее наблюдение. Из памяти мотоциклиста, попавшего в аварию на 78-м километре дороги, выпали все события, начинавшиеся с 64-го километра пути. Поскольку он ехал со скоростью 60 км/ч, то травма привела к тому, что в его памяти не закрепились следы впечатлений, возникшие за 10-15 минут до травмы. Травматическое воздействие, случившееся в течение этого промежутка времени, нарушило консолидацию.

          Описанные факты были толчком для специальных экспериментов, проведенных Ф. Д. Горбовым [84]. Испытуемый помещался перед окошечком, через которое последовательно проходили цифры с алгебраическими знаками (+4, – 1, – 8, +5 и т. п.), и должен был произвести соответствующие арифметические операции, прибавляя данное число к результату ранее полученных операций или вычитая из него соответствующее число. Естественно, что для выполнения этой задачи он должен был прочно удерживать в кратковременной памяти следы ранее полученного результата. Внезапно испытуемый подвергался действию «шока» в виде яркой световой вспышки. В этих случаях испытуемый, как правило, «забывал» только что полученный результат и начинал отсчет не с последнего, а с предшествующего числа. Этот опыт показывает, что даже незначительное, но внезапное воздействие «стирает» предшествующие следы, устраняя условия, необходимые для их консолидации.

          Из памяти всегда стираются самые последние события, случившиеся в определенный промежуток времени, непосредственно предшествующий травме, т. е. ретроградная амнезия является избирательной по отношению ко времени события и не избирательной по отношению к его содержанию: важно только, как близко событие к моменту травмы, и неважно, каково оно. В период выздоровления человека после травмы восстановление начинается с припоминания более ранних событий и постепенно распространяется на более поздние, часто так и не достигая информации, связанной с самой травмой, а часть информации забывается необратимо.

          Имеются данные об избирательном повреждении процессов кратковременной памяти при практической неуязвимости долговременной [152]. Например, у больных при корсаковском синдроме наблюдается полная сохранность немедленного (через несколько секунд) воспроизведения предъявленного материала (цифр, короткого рассказа, рисунков) и очень быстрое (через 3-5 минут) забывание этого материала. Через 5 минут человек еще может передать основное содержание рассказа, через 10 минут он помнит лишь факт его предъявления, но при подсказке может кое-что воспроизвести, а через 20-30 минут не помнит даже факта предъявления рассказа, и подсказка не помогает воспроизведению. Поведение таких людей необычно: выйдя из палаты в больнице, они не могут вспомнить дорогу назад и каждый день заново знакомятся с лечащим врачом. Предполагают, что в этих случаях нарушается способность переводить новый материал из кратковременной памяти в долговременную, в результате чего большинство текущих событий не воспроизводится, но при этом могут без затруднений вспоминаться события и знания из предшествовавших заболеванию периодов жизни.

          Специалист по исследованию памяти Прибрам, желая подчеркнуть специфику повреждаемости кратковременной памяти, однажды привел в докладе такой шуточный пример. «Представьте себе,– сказал он,– что вы только что познакомились с девушкой, и она вам чрезвычайно понравилась. Вы делаете с ней несколько первых шагов, и вот неприятность! Она встречает какого-то другого мужчину и дает ему свой домашний телефон. Что нужно делать в этом случае? Немедленно дать ему пощечину! Конечно, вы будете иметь неприятности от дамы сердца, но зато сможете спать спокойно. Если вы исполните эту акцию сразу, то я вам ручаюсь, что телефона он не запомнит, а если замешкаетесь, то такой надежности уже нет».

          Таким образом, предполагается, что в первой фазе после поступления информации след хранится в динамической форме и очень легко поддается различным влияниям. За период консолидации след упрочивается и не поддается даже таким сильным влияниям, как глубокий наркоз, электрический шок, клиническая смерть.

          Объем кратковременной памяти. Многие особенности поведения человека связаны с малой емкостью кратковременной памяти. Даже такая простая задача, как запоминание номера телефона, перенапрягает память большинства людей – они вынуждены, набирая номер, обращаться к записной книжке. Количество информации, которое человек может сохранить в кратковременной памяти, ограничено. Как установил Миллер, оно измеряется не в абсолютных, а в структурных единицах и равно 7+2. Миллер приводил по этому поводу такую отдаленную аналогию. «Это похоже на то, как если бы нам пришлось носить все наши деньги в кошельке, который может вместить только семь монет. Кошельку совершенно безразлично, будут ли эти монеты пенсами или серебряными долларами. Процесс организации и реорганизации представляет собой всепроникающую отличительную черту человека, и этот процесс мотивируется, по крайней мере отчасти, стремлением наилучшим образом использовать способности нашей памяти» [187, с. 141]. Человек может увеличить количество информации, которую он способен удерживать в кратковременной памяти, путем перекодирования этой информации в новые структурные единицы (рис. 7).

          Оперативные единицы зависят от способности человека организовать восприятие информации. Установлено, что отдельная буква воспроизводится лучше, чем две, а две – лучше, чем три. Если же сочетание букв образует знакомое слово, то оно воспроизводится так же хорошо, как одна буква, независимо от числа входящих в него букв. Показано, что улучшает запоминание не только организация букв в слова. Даже тогда, когда предъявляемые бессмысленные слоги произносятся как связная, ритмически организованная последовательность (псевдопредложение), среднее число запоминаемых испытуемым слогов увеличивается. Все формы организации материала позволяют сжать большой объем информации в меньшее число структурных, или оперативных, единиц.

          Рис. 7. Изменение обобщенности оперативных единиц восприятия в процессе обучения при том же объеме кратковременной памяти (окно).

          Многие люди замечают необычайную популярность числа семь, которое вошло во многие поговорки. В книге С. М. Иванова [113] приведена целая коллекция, например: «Семь раз примерь – один отрежь», «Семь бед – один ответ», «Семеро одного не ждут», «Семь пядей во лбу». Еще в Ветхом Завете говорилось о семи днях творения, семи коровах тучных и семи тощих, семи смертных грехах. Еще раньше, по древним преданиям второго тысячелетия до нашей эры, судьбами древних шумеров тоже распоряжались семь богов и богинь, а когда шумер умирал, он входил в подземное царство через одно из семи врат, где его ожидал один из семи судей. Все эти примеры говорят, по-видимому, о глубинном отражении в языке и мышлении «магического» числа семь, соотносимого теперь с ограничением объема кратковременной памяти.

          На каждом шагу человек упирается в этот барьер. Так, начиная фразу, мы должны удерживать в памяти грамматическую конструкцию и пользоваться ею до завершения этой фразы, иначе высказывание получится грамматически неправильным. Ингве [116] выдвинул гипотезу, согласно которой количество промежуточных сведений, хранимых при построении фразы в оперативной памяти, также колеблется около семи. Количество таких правил, или запоминаемых единиц, каждая из которых отмечает определенный шаг развертывания фразы, названо «глубиной» фразы. Гипотеза базируется на наблюдении, что глубина реально употребляемых человеком фраз невысока и не превышает 7+2. Люди интуитивно избегают употреблять очень «глубокие» предложения, особенно в ответственных ситуациях, когда правильный прием сообщения чрезвычайно важен. Так, при переговорах между летчиком и авиадиспетчером в критических ситуациях наблюдалось упрощение фраз. Запоминание фраз при большой их глубине заметно ухудшается. В работах Л. А. Чистович [295] было показано, что при восприятии фраз, превышающих семь слов, разборчивость резко снижается.

          Ограничениями кратковременной памяти определяется не только средняя глубина фразы, но и средняя длина слов. Как установлено В. А. Москвичом [189], частота слов длиной от одного до четырех слогов составляет в разных языках от 90 до 99% суммарной частоты всех слов. Более длинные слова (от пяти до девяти слогов) встречаются значительно реже – начинает сказываться ограниченность объема кратковременной памяти, а слова еще большей длины употребляются весьма редко. Изобретатель азбуки для слепых Брайль пришел к выводу, что нельзя использовать более шести базовых точек при конструировании этой азбуки. Таким образом, барьер кратковременной памяти направлял развитие не только естественных языков, но и искусственных знаковых систем [268].

          Ограниченность объема кратковременной памяти подтверждается резким изменением в легкости запоминания. Например, 400 испытуемым предложили посмотреть рекламный раздел журнала в течение 20 минут и тут же перечислить те заголовки, которые им запомнились. Большинство испытуемых – 64% – вспомнили заголовки, которые содержали менее шести слов, а заголовки, которые состояли из шести и более слов, запомнили лишь 13% испытуемых.

          Кратко затронув такие наиболее значимые стороны кратковременной памяти, как отсутствие модальной специфики, динамический характер и ограниченный объем, уясним функциональные связи ее характеристик с познавательными процессами. Мы упоминали, что в мгновенной памяти создаются первые условия для формирования одного из основных свойств образа – предметности. Свойства кратковременной памяти позволяют формировать и константность образа. Такая принципиальная возможность возникновения константности обеспечивается синтезом информации от разных чувственных входов с информацией от двигательного входа.

          Кратковременная память позволяет произвольно управлять длительностью удержания в ней информации до завершения консолидации следов. Продление сохранения достигается рядом психологических приемов, наиболее известный из них – проговаривание (вербальное кодирование), его преимущество-большая доступность для произвольного воспроизведения.

          Обобщение, схематизация, наглядность – естественные способы расширения оперативного поля кратковременной памяти, через нее поступает вся информация в долговременное хранение, в ней производятся первый отбор и обобщение. Роль кратковременной памяти этим не ограничивается. Именно ее свойства выявляются в момент принятия решения, поскольку здесь происходит непосредственное сличение информации, поступающей извне и из долговременной памяти, и выносится решение о правильности гипотезы, выдвинутой на основе сведений, полученных и накопленных при обучении. Ограниченный объем кратковременной памяти служит дополнительным стимулом обобщения информации. Чем более обобщенная информация поступает из долговременной памяти, тем больше ее может уместиться в кратковременной памяти и тем более сложное решение может приниматься человеком. Постоянное обобщение информации в самой кратковременной памяти и обобщенность понятий, поступающих в нее из долговременной, приводят к тому, что увеличивается емкость оперативных единиц и оперативное поле кратковременной памяти как бы раздвигается по мере обучения. Однако важнейшее качество образа (его обобщенность) не может быть обеспечено на уровне преобразования в кратковременной памяти. Оно достигается только с определяющим включением долговременной памяти.

          Промежуточная память и механизмы снаКак мы уже упоминали, после обработки в кратковременной памяти информация в конце концов попадает в долговременное хранилище,где время и объем хранения практически неограниченны. Однако при этом информация проходит через некоторую промежуточную инстанцию. Дело в том, что объем кратковременной памяти так мал, что для нормального взаимодействия человека с окружающей средой это хранилище необходимо каждые несколько минут освобождать для вновь поступающих сведений. Кроме непрерывного потока сигналов из внешней среды кратковременная память загружается еще и сигналами из долговременной памяти для проверки выдвигаемых гипотез при узнавании.

          Современные представления позволяют утверждать, что из кратковременной памяти информация вначале попадает в промежуточную. Промежуточная память обладает существенно большей емкостью и длительностью хранения – информация может находиться в ней уже несколько часов. Вместе с тем временное накопление информации в промежуточной памяти не заменяет долго-временного хранения – ведь через несколько часов информацию следует перевести в долговременную память, чтобы промежуточная не переполнялась. Рассматривая предыдущие этапы сохранения информации в мгновенной и кратковременной памяти, мы уже акцентировали внимание на том, что она все время преобразуется, тем не менее главные этапы категоризации еще впереди.

          Создается впечатление, что время ночного сна отводится организмом для очищения промежуточной памяти и категоризации информации, накопленной за прошедший день в этой памяти [86, 353]. Создав себе максимально безопасные и спокойные условия, организм отключается от приема внешней информации (не контролирует внешнюю среду) и, погрузившись в сон, переходит к решению упомянутых неотложных задач. По окончании сна промежуточная память опять готова к приему новой информации. Не противоречит ли такое представление накопленным фактам о функциональной роли сна?

          Давно известно, что сон совершенно необходим для поддержания жизни, если лишить человека сна, то через несколько дней наступит смерть. Для человека жизнь без сна может продолжаться значительно меньше, чем без воды и пищи,-не более 12 суток [378]. Лишение сна вызывает отчетливые изменения в поведении. У человека, который спит менее трех часов в сутки, понижается уровень бдительности, нарушается выполнение вычислительных операций и ухудшается кратковременная память. Существенно изменяется внимание: человек временами как бы отключается. Так, например, в процессе длительного экспериментального бодрствования наблюдалось периодическое исчезновение альфа-ритма в электроэнцефалограмме испытуемых, что всегда является показателем снижения уровня внимания и бдительности [153]. Одновременно с его исчезновением наблюдались галлюцинации, которые отличались такой яркостью и отчетливостью, что могли изменить поведение испытуемых, например, некоторые испытуемые спотыкались о несуществующие предметы [56]. При недосыпании нарушается мышление и речь становится бормочущей, смазанной, с повторениями и ошибками. Изменения наступают и в эмоциональной сфере: наблюдаются экспансивность, эпизодические припадки ярости.

          Необходимость сна не вызывает сомнений. Каковы функции сна, зачем мы тратим на сон одну треть каждых суток? Предложен ряд гипотез, каждая из которых акцентирует внимание на одной из сторон сложного феномена сна.

          Согласно гипотезе И. П. Павлова [206], сон – это разлитое активное корковое торможение, отдых нейронов коры. В последнее время установлено, что во время сна мозговой кровоток не только не ослабляется, но даже усиливается, а потребление кислорода поддерживается на том же уровне, что и во время бодрствования. Активность нейронов в условиях сна остается в целом мало измененной, а в зрительной коре даже усиливается. Таким образом, сон необходимо рассматривать как активное достояние мозга.

          Согласно другой гипотезе – гуморальной, сон – это состояние без мышечной активности. Он нужен для того, чтобы вывести из организма химические вещества, которые, накапливаясь в крови во время бодрствования вследствие мышечной активности, отравляют мозг [369]. Полнота такого представления о сне была поставлена под сомнение, когда выяснилось, что имеются такие заболевания,

          при которых больные малоподвижны (инфаркт миокарда, паралич и т. п.), но по-прежнему нуждаются во сне.

          В настоящее время считается, что расслабление мышц способствует сну, так как при этом уменьшается возбуждение двигательных центров мозга вследствие сокращения притока сигналов от мышц. Предполагалось также, что сон необходим для выведения из организма токсинов, возникающих вследствие активности не мышц, а самой нервной системы. Однако наблюдения, проведенные П. К. Анохиным [20] над двумя парами сросшихся близнецов, доказали преобладание у человека нервного механизма сна над гуморальным. Несмотря на общую кровеносную систему, когда один из близнецов спал, другой мог бодрствовать.

          Еще одна гипотеза, которая кажется нам наиболее правдоподобной состоит в том, что отключение человека от внешней среды во время сна необходимо для содержательной обработки накопленной за день информации [353]. В период ночного сна информация малыми порциями в соответствии с ограниченным объемом кратковременной памяти поступает из промежуточной в кратковременную память, которая отключается для этого от внешней среды. Каждая порция обрабатывается последовательно в две фазы. Первая фаза – это логическая обработка порции информации, сопоставляемая с обнаруженной фазой «медленного» сна. Здесь информация обобщается и оценивается. Вторая фаза – обработанная информация пересылается в определенные участки структуры долговременной памяти, где связывается с хранящимся там материалом. Здесь новая информация включается в структуры двигательной, чувственной и словесной долговременной памяти, что сопоставляется с обнаруженной фазой «быстрого» сна. За время ночного сна основные фазы – медленный и быстрый сон – повторяются периодически 4-5 раз. Чередование указанных фаз и нормальная продолжительность сна (6-8 часов) – обязательные условия здоровья человека.

          Однако известны существенные отклонения от обычной длительности сна как в сторону его уменьшения, так и в сторону увеличения. Есть люди которые вообще не спят. Так. известен югославский крестьянин, который получив в детстве черепно-мозговую травму перестал спать. Сообщалось и об одной женщине из Одессы, которая перенесла грипп и после этого перестала спать. Что же это такое? Пьерон писал о людях, которые не спят: «Не спит никогда тот, кто спит всегда» [369]. Действительно, показано, что те, кто не спит, фактически имеют очень дробный сон, продолжающийся всего несколько секунд в течение каждой минуты. Подобный дробный сон, как было экспериментально обнаружено, исключает определенные виды обработки информации во сне. Поэтому это не шаг вперед, в то «лучезарное» будущее, когда мы сможем не тратить треть жизни на сон, а эволюционный регресс (известно, что такой дробный сон, например, является обычным для волков).

          Если разбудить испытуемых в фазе медленного сна и спросить, видели ли они сон, то в 80% случаев ответ будет отрицательным. Остальные 20% испытуемых сообщали о переживании психической активности, которая в большей мере носила характер логических построений и в меньшей содержала эмоциональную окраску и зрительные элементы. Такие переживания не имели характера непосредственного чувственного восприятия. Их содержание было непосредственно связано с реальными событиями прошедшего дня и скорее напоминало продумывание ситуации. В медленной фазе нет глазодвигательной активности, но наблюдается двигательная активность другого рода: именно с этой фазой связаны периоды снохождения (лунатизм) и сноговорения. Интересно обратить внимание на то, что фармакологическое подавление фазы медленного сна ведет к нарушению и быстрого сна, т. е. эти фазы глубинно связаны. Было обнаружено, что при высокой нагрузке на зрительный анализатор у человека удлиняется медленный сон; это подтверждает участие медленного сна в процессах переработки информации, поступившей в период бодрствования.

          Идея о том, что во сне происходит обдумывание прошедшего в предыдущий день, высказывалась еще в древности. Так, Лукреций Кар [172] в трактате «О природе вещей» писал: «Если же кто-нибудь занят каким-либо делом прилежно или отдавался чему-нибудь долгое время и увлекало наш ум постоянно занятие это, то и во сне представляется нам, что делаем то же». По мнению Демокрита [24], сущностью сна является продолжающаяся деятельность ума при отсутствии восприятия. Более поздние данные, почерпнутые преимущественно из анализа биографий, не противоречат этой гипотезе (открытие Кеккуле структуры бензольного кольца, создание Тартини сонаты «Трель дьявола», завершение Г. Р. Державиным оды «Бог», создание Д. И. Менделеевым Периодической системы элементов и др.).

          В многочисленных современных исследованиях также установлено, что после сна улучшается свободное воспроизведение менее осмысленных элементов заученного материала, требующих, по-видимому, для успешного усвоения и извлечения некоторой дополнительной переработки информации. В экспериментальных работах Л. П. Латаша [154], например, показано, что во время естественного ночного сна происходит такое преобразование мозгом полученной информации, которое способствует лучшей организации и использованию следов памяти.

          После фазы медленного снаследует быстрый сон, который связан со сновидениями. В этой фазе чувствительность к внешним воздействиям продолжает понижаться, т. е. сон становится еще более глубоким. Однако по характеру преобразования информации быстрый сон оказался более похожим на бодрствование, чем на сон, и поэтому получил еще одно название – парадоксальный сон. В чем парадоксальность? С одной стороны,– это глубокий сон, поскольку пороги чувствительности к внешним стимулам при быстром сне выше, чем при медленном. Кроме того, в быстрой фазе сна наблюдается резкое угнетение мышечного тонуса. Это показатели пассивного состояния. С другой стороны,– это активная деятельность, поскольку наблюдается усиление электрической активности мозга, учащение пульса и дыхания, подъем давления и выраженная глазодвигательная активность. Если разбудить испытуемых сразу после завершения фазы быстрого сна, они в 80% случаев утверждают, что видели эмоционально окрашенные сны. Организованный характер сновидений с отражением их в сознании, разнообразие сюжетов и иногда их повторяемость свидетельствуют о содержательности соответствующих процессов переработки информации мозгом в фазе быстрого сна.

          Исследования сна подтверждают, что быстрый сон особенно значим для адаптации к необычной, эмоционально значимой ситуации. Если количество таких ситуаций велико, то продолжительность фаз быстрого сна увеличивается. Исключение фазы быстрого сна нарушает адаптацию человека, а также ухудшает запоминание личностно значимых фактов, вызывающих эмоциональное напряжение.

          Особенно таинственным кажется человеку не сам акт сна, а содержание сновидений. С глубокой древности люди пытались понять смысл сновидений. Несмотря на седую древность интереса к сновидениям, первый существенный шаг в направлении их понимания сделал Фрейд. Согласно его гипотезе [277], сновидения обеспечивают психологический комфорт, уменьшая возникшую в течение дня эмоциональную напряженность и вызывая этим чувство удовлетворенности. С этой точки зрения, сновидение служит для символической реализации нереализованных желаний человека (рис. 8). В этом смысле сновидения охраняют наш сон.

          Рис. 8. Пример реализации в сновидениях желания, не исполнимого

          наяву.

          (Эликсир для волос – Из кн.: Херлуф Бидструп Львов, 1960.)

          Они до некоторой степени разряжают очаги возбуждения, возникающие из-за неоконченных дел и тревожных мыслей. Приведем пример. 18 участникам эксперимента в Нью-Йоркском университете в течение восьми часов не давали ни пить, ни есть. Когда они после этого явились в лабораторию, им предложили ужин из острых блюд. В результате в последующую ночь по меньшей мере одно сновидение у каждого было связано с темой жажды. На протяжении следующей ночи магнитофон мучил их бесконечно повторяемой фразой: «Ни с чем не сравнимый освежающий глоток холодной воды». Это соблазнительное предложение отразилось в сновидениях, и число снов, в которых фигурировала жидкость, возросло. Некоторые испытуемые «утоляли» жажду в своих снах, другие – нет. Важно подчеркнуть, что тот, кто достаточно «пил» во сне и, следовательно, «утолил» свою жажду, утром пил меньше, чем остальные, которые во сне не смогли «удовлетворить» своего желания.

          Таким образом, cновидение не нарушает сон, а оберегает его, включая в фабулу сна то, что мешает нам спать, хотя нам кажется, что мы спали бы лучше, если бы некоторых сновидений не было. При этом сновидение не просто отражает какое-нибудь определенное желание, а устраняняет, уничтожает его при помощи особого рода переживания. Это представление созвучно древней позиции Платона, который писал, что хорошие люди довольствуются сновидениями о том, что дурные совершают на самом деле [219].

          Сновидения возникают как бы в результате конфликта антагонистических тенденций: вытесненных переживаний, с одной стороны, и бдительного контроля сознания, приобретающего характер «цензуры»,– с другой. В период ночного сна контроль ослабевает, хотя и не настолько, чтобы неприемлемые мотивы могли осознаваться в их истинном виде. Для того чтобы иметь возможность проникнуть в сознание, такие мотивы и представления трансформируются, маскируются в непонятные для сознания образы сновидений, и таким путем обходят цензуру. Проникновение преобразованных мотивов в сознание ведет к частичному снятию эмоционального напряжения. Функция сновидeния c этoй точки зpeния сocтоит в псиxичecком уравновешивании человека: при сновидении он отчасти, в символической форме удовлетворяет желания, реализация которых наталкивается на этические или физические препятствия [353].

          Причудливость сновидений, их алогичность различные исследователи объясняют по-разному. Фрейд считал, что особый и непонятный язык сновидений связан с тем, что побуждение, вытесненное в подсознание, извращает способ своего выражения во сне для преодоления цензуры моральных и социальных табу. Согласно представлениям Ф. Б. Бассина, причудливость снов связана с тем, что во сне происходит возврат к форме мышления, свойственной детям на ранних этапах развития, к оперированию конкретными зрительными представлениями. В этом смысле сновидение носит характер символических подстановок, где зрительные образы заменяют собой абстрактные понятия, логические и языковые формы, которыми обычно пользуются взрослые [28]. С этой позиции в сновидениях совершается как бы обратный, регрессивный переход от абстрактных символов к наглядным формам. Например, трудные жизненные решения у взрослых могут реализоваться сном о школьном экзамене. При неврозе, когда, человек испытывает особые трудности в принятии решения, типичным является сон о длинном гостиничном коридоре с бесконечным рядом одинаковых дверей, среди которых он никак не может отыскать свои двери.

          По концепции «фрагментарности» И. Е. Вольперта [66], сновидение – это осколок переживаний, который приобретает характер символа только потому, что в нем в силу закономерностей физиологического порядка оказалась воспроизведенной та или другая черта или деталь, относящая человека к сложному переживанию. Такой пример показан на рис. 9.

          Необходимо отметить, что изложенные гипотезы о языке сновидений не имеют пока прямых и однозначных экспериментальных доказательств, они опираются главным образом на наблюдения и аналогии.

          Новые сведения о свойствах и состояниях нервной системы в период сна породили гипотезы его механизмов, учитывающие и другие грани этого сложного явления. Интересен подход, согласно которому предполагается, что человеку, необходима определенная информационная нагрузка, а дефицит ее восполняется сновидениями, поставляющими недостающую информацию [312]. Эта гипотеза основана на экспериментах, выявивших специфику восприятия и преобразования информации в условиях различных форм сенсорной изоляции, показавших, как мы уже упоминали, что недостаток информации порождает яркие сны и зрительные галлюцинации.

          Рис. 9. Пример включения в сновидения различных воздействий реальных физических раздражителей.

          (На лоне природы.– Из кн : Херяуф Бидструп. Львов, 1960 )

          Известный спелеолог Сиффр пробыл в одиночестве в глубинах земли (в пещере) более двух месяцев. С течением времени он все хуже переносил одиночество и стал замечать, что просыпается с трудом и ему снятся особо яркие и необычайно приятные сны [244].

          Допускают, что во время быстрого сна, при сновидениях происходит синтезирование текущей информации и прошлого опыта и функционируют характерные для данного человека формы психологической защиты. Коль скоро конфликтная или трудная ситуация вновь переживается после сновидений, то человек относится к ней спокойнее и разумнее, испытывая меньшую тревогу. К представлениям Ф. Б. Бассина близка гипотеза Френча и Фромма [341], согласно которой в сновидениях используются механизмы так называемого первичного (образного) мышления для решения мотивационных конфликтов, которые не удается разрешить с помощью логического анализа во время бодрствования. Конфликт устраняется в сновидении с помощью языка образов, а не на основе логического анализа и не путем трансформации или псевдообъяснения человеком своего поведения, что характерно для психологической защиты (о последней мы будем говорить подробно в разделе о сознании). Сновидения, согласно упомянутой гипотезе, представляют собой самостоятельный механизм психологической защиты, и ухудшение самочувствия в связи с лишением быстрого сна можно объяснить тем, что выключается один из важных механизмов защиты, нарушая баланс психологической стабилизации человека [350].

          Все люди видят сны, но не все помнят о них. Количество запоминающихся сновидений увеличивается при возрастании психологической нагрузки. Само содержание сновидений, особенно если оно повторяется неоднократно, может указывать на начальные этапы функциональных нарушений. Так, например, для начинающихся сердечных заболеваний характерны специфические сны. Человеку снится, что его преследуют, догоняют, убивают и т. д. Он просыпается в холодном поту, с сильным сердцебиением обычно около трех часов ночи. Чем обусловлено такое содержание сна? Дело в том, что сновидения – охранители сна. Травмирующее воздействие трансформируется таким образом, что входит в сюжет сновидения, утрачивая иногда свое пробуждающее значение [362].

          Поскольку сон защищает нас от перенапряжения и перевозбуждения, то лучший способ избавиться от тяжелого беспокойства или значительно уменьшить его – это выспаться. Винер называл сон «непатологическим очищением». Наблюдения показали, что если введено правило, по которому жалобы можно подавать только на второй день после происшествия, то количество поданных жалоб уменьшается на 60%. Такой эффект, возможно, объясняется тем, что после ночного сна человек меньше возбужден и способен более разумно отнестись к возникшему конфликту.

          В последние годы много писали о способе обучения во время естественного сна – гипнопедии [234, 392]. Как представить себе механизм этого способа обучения и проникновения новой информации в мозг спящего человека? Мы уже отмечали, что обработка информации во сне носит фазный, периодический характер и медленный сон связан с переводом информации из промежуточной памяти в кратковременную. Поскольку эта фаза сопровождается отключением памяти от приема информации извне, то обучение в этой фазе маловероятно. Быстрый сон сопоставляется с переводом информации в структуры долговременной памяти. В этой фазе кратковременная память освобождается, и в нее может быть введена информация либо из промежуточной памяти, либо из внешней среды. В последнем случае может происходить обучение, при этом на долговременное хранение будут передаваться не накопленные в предыдущий день сведения из промежуточной памяти, а только что введенные. Перевод процессов обработки информации на новые рельсы может приводить к тому, что обычной продолжительности ночного сна не хватит на обработку всей информации, накопленной за предыдущий день. Обучение во сне при большой информативной нагрузке днем может приводить к накоплению усталости и таким тяжелым последствиям, как невроз. Таким образом, с одной стороны, действительно можно ввести в память информацию и во сне. Мало того, она вводится практически без помех, фона, смешения с другими событиями дня и без личностных, не всегда положительных оценок, т. е. при весьма благоприятных условиях. С другой стороны, нежелательно прибегать к этому виду обучения без особой необходимости, поскольку, как было показано, во время ночного сна происходит очень важная и совершенно необходимая для нормального самочувствия человека обработка информации. Поэтому не следует рассматривать обучение во сне как перспективный метод, а только как возможность обучения в особых обстоятельствах.

          Оперативная промежуточная память страдает при недосыпании –человек помнит старую информацию, но с трудом вспоминает содержание новых сообщений. Сон – очень чувствительный процесс, он связан с механизмами психологической защиты, поэтому потребность во сне у людей с повышенной чувствительностью большая.

          Существенна непрерывность сна, многократно прерываемый сон не приносит должного чувства отдыха, поскольку нарушается нормальная структура фаз сна (соотношение фаз). Хроническое утомление хорошо знакомо матерям с грудными детьми и всем, кто по роду профессиональной деятельности имеет дробный сон, хотя общая продолжительность сна у них может даже превосходить норму. Полезно согласовывать распорядок сна и бодрствования с динамикой своих физиологических ритмов. С этой позиции всех людей можно грубо разделить на две группы: сов и жаворонков. Жаворонками называют тех, кто рано и легко встает поутру, имеет большую работоспособность утром и в первую половину дня, а совами – тех, кто просыпается и встает утром с трудом, имеет лучшую работоспособность вечером и даже ночью. Учет индивидуальной динамики сна позволяет эффективнее распределять нагрузку в течение рабочего дня и уменьшить психологическую напряженность.

          Обычно при нормальном сне, как уже говорилось, происходит общее расслабление, расслабляются мышцы, сердечный ритм замедляется, а дыхание становится глубже. У страдающих бессонницей не наблюдается релаксации, и поскольку они не могут расслабиться, они ближе к состоянию бодрствования. Как следует из рассмотренного, засыпанию способствует уменьшение потока поступающих в мозг импульсов, что может быть достигнуто и с помощью полноценного мышечного расслабления – релаксации. Она позволяет научиться быстро засыпать и полноценно спать, а также оказалась полезной не только людям с нарушениями сна, но и лицам, которые в связи с особенностями профессии вынуждены спать короткими интервалами и в промежутках интенсивно работать [395].

          Долговременная памятьИнформация, накопленная в течение дня в промежуточной памяти, поступает в долговременную память после преобразования в кратковременной памяти. Долговременная память, в отличие от других видов памяти, практически не ограничена по объему и времени сохранения. Несмотря на эти ценные качества долговременного хранилища, человек часто не получает доступа к хранящимся там знаниям, когда в них возникает необходимость. Доступность информации определяется в значительной мере организацией хранения. Память – не стационарное хранилище информации. Она включает управляющие процессы, влияющие на восприятие. Непрерывность восприятия обеспечивается схемами предвосхищения, которые формируются и хранятся в памяти. Каждый цикл восприятия включает в себя гипотезу, предвосхищение с помощью памяти некоторой конкретной информации, обследование реальной картины, выделение в ней значимых компонентов и, наконец, корректировку исходной схемы.

          Здесь следует провести разграничение между двумя типами долговременного хранения. К первому хранилищу человек имеет произвольный доступ, там информация непрерывно преобразуется (обобщается, группируется, классифицируется) в соответствии с целями и решаемыми задачами. По мере обучения и накопления жизненного опыта человек овладевает разнообразными способами организации воспринимаемого материала и тем самым облегчает себе запоминание информации и ускоряет произвольный доступ к ней при решении задач. Ко второму хранилищу произвольного доступа нет, и информация хранится в нем непреобразованная – в исходном виде.

          Вначале рассмотрим способы организации хранения, способствующие произвольному вспоминанию, а затем кратко остановимся на свойствах второго типа хранения.

          Исследование факторов, влияющих на скорость реакции, может дать косвенные данные о структуре связей в долговременной памяти. Обратимся к анализу экспериментов по времени реакции.

          При исследованиях скорости реакции испытуемому известны и объекты, на которые он должен реагировать (класс альтернатив), и действие, сопоставляемое каждому объекту. Задача состоит в том, чтобы как можно быстрее отреагировать на предъявленный объект. Это, в свою очередь, зависит от того, как скоро человек вспомнит, что надо сделать, т. е. произведет выбор из класса альтернатив, хранящихся в долговременной памяти. Для человека значима не информация сама по себе, а эффективность действий и поступков, реализуемых на ее основе. Чем быстрее человек отыщет в памяти нужную информацию, тем быстрее он сможет реагировать на жизненную ситуацию, поэтому скорость реакции может служить индикатором организованности материала в памяти. Перечислим факторы, от которых зависит скорость реакции.

          Величина класса. Показано, что по мере увеличения числа альтернатив, из которых производится выбор, время реакции и число ошибок монотонно растут до некоторого предела при условии равновероятности альтернатив [354]. Вопрос о характере связи между временем реакции и числом альтернатив эквивалентен вопросу о том, как идет сопоставление предъявленного объекта со следами, находящимися в памяти: последовательно с каждым следом или параллельно со всеми. В первом случае связь должна быть линейной, во втором – нелинейной: время реакции не должно расти с увеличением числа альтернатив. В экспериментах наблюдаются отклонения от линейной функции. Там, где испытуемый мог установить связи между объектами, соотносимыми с одинаковой ответной реакцией, или найти их общие признаки, время выбора зависело не от числа альтернатив, а от числа категорий, объединенных общими признаками. Например, разные альтернативы выступают для человека одинаковыми в случае, когда они названы одним и тем же именем. Время выбора возрастает с увеличением числа альтернатив только тогда, когда эти альтернативы не рассматриваются испытуемым как входящие в одну категорию.

          Сформулирована математическая зависимость времени реакции от числа возможных альтернатив (закон Хика):

          Т == a log N, где Т – среднее время реакции на один объект, а N – число альтернатив. Линейное возрастание времени реакции наблюдается до определенного числа категориально различных альтернатив (6-10), затем рост существенно замедляется или прекращается [354].

          В процессе обучения в памяти человека фиксируются вероятности отдельных альтернатив, определяя поведение в сходных ситуациях. Следующая формула учитывает влияние вероятности отдельных альтернатив:

          Т = а + b log N,

          где а учитывает условную (временную) вероятность, b – вероятность данного объекта [357].

          Влияние вероятностной структуры сигналов видно из экспериментов Брунера [46]. Шести испытуемым предъявлялись в дефиците времени для распознавания одновременно два бессмысленных слова, образованных как статистические приближения к английскому языку первого и четвертого порядков. Испытуемые правильно определяли 43% букв первого слова и 93% второго (с учетом их места в слове). Несмотря на то, что возможности предсказания отдельных букв в обеих последовательностях равноценны, различие в результатах распознавания зависело от того, что испытуемые «знали» вероятность следования букв друг за другом в родном для них английском языке.

          Человек нередко допускает ошибки, пытаясь оценить частоту событий, причем те из них, которые легче воспроизводятся его памятью (вспоминаются), кажутся ему более частыми. Испытуемым прочитали список из одинакового числа мужских и женских фамилий и спросили, каких больше? Большинство испытуемых ответило, что женских, поскольку женские фамилии принадлежали только знаменитостям, а среди мужских фамилий таких не было.

          Таким образом, использование все более разнообразных видов предынформации об объекте позволяет сделать предсказание более глубоким и эффективным. Осуществляя преднастройку к действиям, человек принимает во внимание только те ситуации, которые прогнозируются с вероятностью, большей некоторого порога. Смысл такой стратегии очевиден: при практически необозримом числе возможностей человек упрощает сложную картину среды, учитывая лишь малое число высоко вероятных событий. Можно было бы предположить, что уменьшение времени реакции, связанное с уменьшением числа альтернатив, опосредовано сопутствующим увеличением вероятности появления каждого объекта. Однако, как показывают исследования [328], время реакции на объект, имевший место в 75% всех предъявлении, было большим, когда он предъявлялся в опыте с четырьмя альтернативами, чем когда с двумя. Этот факт говорит о том, что число альтернатив влияет на время реакции независимо от вероятности появления стимула.

          Стратегия случайного перебора человеком обычно не используется. Многие поступки, которые кажутся человеку случайными, далеко не таковы. Например, если предложить раскрасить клетки на бумаге в произвольной последовательности пятью цветными карандашами, то окажется, что раскрашенные одинаково клетки будут соседствовать друг с другом значительно реже, чем это диктует случай. Такое поведение становится понятным, если обратить внимание на то, что, изучив вероятностную природу окружающего мира и пользуясь этой информацией, человек может выходить за пределы непосредственно воспринимаемых свойств предметов и предсказывать свойства, недоступные восприятию.

          Ценность информации. Возможна ситуация, когда наибольшее значение в решении конкретной задачи имеет не самый вероятный стимул. Тогда на первый план выдвигается его информативность (ценность).

          Ценность сигналов для человека может определяться различными факторами: характером получаемого подкрепления, возможностями сигнала способствовать выбору и предсказанию, ролью сигнала в достижении цели деятельности. А. А. Харкевич [284] определил понятие ценности информации в сообщении через увеличение вероятности достижения цели. Он предложил меру ценности, являющуюся функцией отношения вероятностей достижения цели до получения этого дополнительного сообщения и после его получения. М. М. Бонгард [40] характеризовал понятие полезной информации в сообщении изменением трудности некоторой задачи, решаемой человеком. В качестве меры трудности использовались логарифмы среднего числа проб, сделанных в процессе решения задачи до и после поступления этого сообщения. А. Н. Колмогоров [130] вообще исключил использование вероятности при определении ценности информации. Им предложен подход, согласно которому ценность информации определяется через длину программы, потребной для ее извлечения. Информативностью обладают сигналы, снижающие неопределенность и трудность задачи и повышающие вероятность достижения цели. Если найден способ отыскания таких ценных стимулов, то можно упорядочить их по этому новому критерию, вновь сократить исходный класс объектов и ускорить время выбора. Выяснилось, например, что придание одному из альтернативных сигналов «аварийного» значения ускоряет реакцию на этот сигнал относительно других, равновероятных с ним сигналов [164].

          Установка. Избирательность памяти в значительной мере определяется субъективной ценностью события – установкой. Скорость реакции зависит не только от объективной вероятности события, но и от установки человека на ожидание именно этого события. Роль непосредственной установки и априорного знания в распознавании продемонстрировали исследования, в которых испытуемым предлагали прослушать сильно зашумленную запись беседы двух лиц [342]. После первого проигрывания записи слушатели ничего не поняли, тогда им сообщили, что собеседники обсуждают вопрос о заказе нового костюма, о портных, ценах на одежду и фасонах. Затем запись была проиграна вторично, и большинство слушателей оказалось в состоянии проследить за всем разговором. Слова как бы сразу «всплыли наружу». Полученный результат можно объяснить тем, что, не имея никаких предварительных сведений относительно обсуждаемого предмета, слушатели выдвигали гипотезы относительно любых тем. Получив установку «о портном», они смогли сузить диапазон гипотез, сконцентрировать свое внимание только на них и правильно распознать содержание беседы.

          У человека формируется особая система, ожидания на основании знакомства с ситуацией. Если эта система не оправдывает себя на практике, то производится ее замена. Впечатления от повторяющихся ситуаций формируют состояние внутренней готовности, которая проявляется как тенденция воспринимать вновь встречающийся предмет определенным образом, обусловленным особенностями предшествующих восприятии. Установка облегчает восприятие и опознание, повышая их скорость и точность, но иногда может привести и к ошибкам. Например, если рассматривать изображения в верхнем ряду рис. 10, двигаясь слева направо, то последнее воспринимается как фигура сидящей женщины. Если рассматривать изображение второго ряда в том же порядке, то последнее воспринимается как лицо мужчины. Так под влиянием разных установок одно изображение соотносится с различными категориями.

          Экспериментально исследовалось влияние непосредственной установки на выдвигаемую гипотезу. С помощью интрукции у испытуемых двух групп создавали установку на появление слов, относящихся к определенным категориям: животных или кораблей [391]. Затем испытуемым предъявлялось бессмысленное слово «sael» в дефиците времени. При установке на животных это слово воспринималось как «seal'– тюлень, если на корабли, то как «sail» – парус. Затем испытуемым обеих групп предлагалась другая задача – заполнить пробелы в словах с пропущенными буквами. Оказалось, что все испытуемые заполнили пробелы в соответствии с выработанной установкой. Следовательно, установка продолжала существовать и после выполнения задания, при котором она была сформирована, влияя на последующее решение сходной задачи.

          Ожидание определенного контекста обусловливает предварительное повышение активности определенного набора категорий в памяти. Избирательное приспособление к будущим событиям сохраняется у человека в виде установки. Оно обусловливается стоящей перед человеком задачей, направленностью его интересов, представлениями о вероятностных характеристиках и признаках объектов [275]. Установка определяет и изменяет даже характеристики зрительного восприятия (см. рис. 10).

          В одном из экспериментов [393] детей просили нарисовать Деда Мороза в разные дни декабря: 5, 21 и 31. Чем ближе был праздник, тем больше места занимал Дед Мороз на листе бумаги и тем больше набухал его мешок с подарками. Таким образом, не только вероятность появления события переоценивалась ребенком, но и образ, извлекаемый из памяти, трансформировался под влиянием напряженного ожидания.

          Склонность человека воспринимать сигналы от внешнего мира в наиболее доступных и желательных для него категориях блокирует его способность использовать иные, менее доступные категории и может породить ошибки неправильного восприятия. Оценка вероятности события всегда завышается в случае его желательности. Так, например, экспериментально выявлено, что размер монет (социально ценного объекта) оценивался выше, чем размер равных им по диаметру серых кружков. С увеличением достоинства монет росло отклонение кажущегося размера от действительности [46].

          Рис. 10. Влияние установки на восприятие и узнавание.

          (Из кн.: Kagan I., Havemann E. Psychology, an introduction. New York, 1972.)

          Можно сказать, что установка во многом определяет наши взгляды. Биографы Эйнштейна приводят такой поучительный разговор. Когда молодой физик Вернер фон Гейзенберг поделился с Эйнштейном планами создания физической теории, которая целиком будет основываться на наблюдаемых фактах и не будет содержать никаких вымыслов, Эйнштейн с сомнением покачал головой: «Сможете ли вы наблюдать данное явление, зависит от того, какой теорией вы пользуетесь. Теория определяет, что именно можно наблюдать» [по 142].

          Логическая категоризация. Мы уже упоминали, что если человек может объединить одним названием несколько альтернатив в группу, то время реакции определяется не числом альтернатив, а числом групп. По-видимому, классификация и обобщение информации существенно облегчают работу памяти в процессе запоминания. Развитие у детей способности группировать, классифицировать объекты резко увеличивает объем непроизвольно запоминаемого материала. Многочисленные данные говорят о том, что в процессе запоминания информации происходит укрупнение и обобщение сведений по некоторым логическим принципам. В качестве правил группировки используются различные ассоциации. В дальнейшем последовательность и характер воспоминаний определяют в значительной мере эти ассоциации.

          Различают ассоциации по сходству, по смежности (по времени и месту) и причинно-следственные. Предполагают, что поступающие сигналы о свойствах объекта вступают в связь именно с теми следами памяти, которые с ними сходны (ассоциация по сходству). Допускают, что между стимулами, часто появляющимися вместе, также образуется какая-то связь (ассоциация по месту). На важность таких ассоциаций указывал еще Спиноза: «...всякий переходит от одной мысли к другой, смотря по тому, как привычка расположила в его теле образы вещей. Солдат, например, при виде следов коня на песке тотчас переходит от мысли о коне к мысли о всаднике, а отсюда – к мысли о войне и т. д. Крестьянин же от мысли о коне – к мысли о плуге, поле и т. д., точно так же всякий от одной мысли переходит к той или другой сообразно с тем, привык ли он соединять и связывать образы вещей таким или иным способом» [252, с. 424].

          Значимость ассоциаций отмечали и другие исследователи. Видроу [62] вошел в аудиторию и произнес: «Вчера я видел кита с сигарой и цилиндром». Затем исследователь попросил слушателей рассказать, какое представление возникло у них. Свыше 80% испытуемых описывали зрительные образы, сходные в деталях: сигара обычно находилась во рту кита, а цилиндр – на его голове. По-видимому, отмеченные сочетания считались более вероятными, чем любые другие, вследствие сильной ассоциации по месту между ртами и сигарами и между шляпами и головами, хотя эта ассоциация и не относится к ртам и головам китов. Однако приведенное выше устное высказывание само по себе не содержит ни одной из этих деталей.

          Такое влияние высоковероятных сочетаний на представление уже рассматривалось нами при обсуждении влияния на время реакции объективной и субъективной вероятности и значимости событий.

          Сведения, хранящиеся в памяти, связаны между собой невидимыми нитями – ассоциациями, поэтому быстрее опознается и лучше всего запоминается информация, содержание которой позволяет установить наибольшее число различных ассоциаций с информацией, хранящейся в структуре памяти. Любое понятие, поступающее в долговременное хранилище, обязательно активизирует целую систему других понятий, близких к первому в том или ином отношении (смежности, сходства, причинности). Привычные ассоциации могут ввести человека в заблуждение. Отвечая на вопрос, насколько часто совпадают два события, он ориентируется на силу их ассоциативной связи в своей памяти. Но эта сила определяется не только частотой совпадения событий, но и их эмоциональной значимостью и актуальностью. В романе Богомолова «Момент истины» ярко описано подобного рода заблуждение. Представление о том, что матерый враг должен иметь непривлекательное лицо с тяжелым подбородком и бегающими глазами подвело одного из действующих лиц. Он заплатил жизнью за стереотипную ассоциацию: в эпизоде «засада на живца с подстраховкой», увидев перед собой человека с добрым, располагающим лицом, не поверил, что это враг [35].

          Следы в памяти не сохраняются в исходной форме: под влиянием вновь поступающей информации они постоянно вступают во все новые и новые отношения и приобретают тем самым новые значения. Для того чтобы добраться до конкретной информации в своей памяти, надо осуществить выбор. Естественно, чем меньше нужно перебирать, тем скорее найдется искомое. Поэтому главная переменная в скорости поиска – это величина класса, из которого приходится осуществлять выбор. Можно упростить процедуру поиска за счет сокращения перебора, отсекая те альтернативы, которые либо редко встречались ранее, либо малоценные с позиции решаемой задачи, либо не актуальные, т. е. не поддерживаемые непосредственной установкой. Далее остается проблема организации перебора в уже усеченном тем или иным способом пространстве поиска. В качестве путеводной нити могут быть использованы ассоциации. Они образуют специфические связи в полях памяти. Это ассоциации либо по месту (»...это случилось рядом с нашей школой...»), либо по времени (»...это произошло еще до переезда в новый дом...»), либо по сходству (»...собака у него точь-в-точь как у меня в детстве...»), либо причинно-следственные (»...если машины сильно столкнулись-должны быть битые стекла...»).

          В долговременной памяти обнаружена такая форма сохранения, где информация хранится в исходном, непереработанном состоянии и недоступна произвольному вспоминанию. Однако при некоторых исключительных условиях механизмы памяти вновь «проигрывают» эту информацию, например при диагностическом раздражении электрическим током коры больших полушарий головного мозга. В этих условиях воспоминания появляются в сознании человека принудительно, независимо от его желания и независимо от того, куда в данный момент направлено его внимание, и прекращаются сразу же после снятия раздражения. Вызванные таким способом воспоминания более реальны, чем обычные воспоминания и сны, отличаются большей красочностью и необычной детальностью. У человека создается иллюзия, будто он вновь присутствует в знакомых местах и видит угол улицы, реку, фургоны бродячего цирка, конторки в учреждении и т. д.

          Следует отметить, что при неоднократном раздражении одной и той же точки в коре возникает одно и то же или непосредственно за ним следующее во времени воспоминание, т. е. раздражение всегда вызывает отдельные воспоминания, а не их смесь или обобщение. Два различных отрезка времени никогда не воспроизводятся вместе. При таком принудительном воспоминании происходило как бы раздвоение сознания, человек находился как бы в двух состояниях одновременно: в настоящем и где-то в прошлом. Воспоминание о каждом состоянии сохранялось и после прекращения раздражения. Воспроизведение событий при раздражении проходило в реальном масштабе времени. Отличие вызванных воспоминаний от произвольных было тем больше, чем больше времени прошло после события: как известно, произвольные воспоминания со временем тускнеют и преобразуются, а вызванные принудительно были свежи, как будто сразу после восприятия. Особенностью этой формы долговременного сохранения, по мнению Пенфилда [209], является отсутствие обобщений, характерных для произвольной памяти. Иными словами, это не реконструкция по правилам, а как бы повторное восприятие, «вспышка» прошлого.

          Принудительное выведение информации из хранения в долговременной памяти обнаружено и в других особых ситуациях – в отдельных случаях лихорадочных состояний и в состоянии гипноза. Известна история неграмотной женщины, жившей в XVIII в., которая заболела лихорадкой и в бреду заговорила на греческом, латинском и древнееврейском языках. Врач, лечивший ее, был очень удивлен и произвел расследование. Он установил, что еще девочкой эта женщина жила у пастора, который любил читать вслух книги на этих языках. Разыскали даже те места в его книгах, которые в бреду цитировала больная, они были там специально помечены [ИЗ].

          Некоторые гипнотические эксперименты заключаются во внушении испытуемому более раннего возраста, как бы возвращая его на уже пройденный этап жизни. При этом наблюдаются соответствующие внушенному возрасту изменения интонации голоса, характера речи, почерка и рисунка. Можно внушить даже состояние младенческого и грудного возраста, когда вновь проявляются рефлексы новорожденных – сгибательный, подошвенный и хватательный (225).

          Итак, главной особенностью данного типа долговременной памяти является недоступность произвольному считыванию хранящейся в ней информации. Вместе с тем следует отметить, что обнаружены, хотя и весьма редкие, случаи, когда у отдельных личностей произвольная память обладает похожими чертами: необычным объемом и длительностью хранения. Что это? Шаг вперед в развитии психических способностей человека или шаг назад? Приведем несколько примеров.

          Исключительная память была у Наполеона. Однажды, еще будучи поручиком, он был посажен на гауптвахту и нашел в помещении книгу по римскому праву, которую прочитал. Спустя два десятилетия еще мог цитировать выдержки из нее. Он знал многих солдат своей армии не только в лицо, но и помнил, кто храбр, кто стоек, кто пьяница, кто сообразителен. Математик Леонард Эйлер помнил шесть первых степеней всех чисел от 2 до 100. Академик А. Ф. Иоффе пользовался таблицей логарифмов по памяти, а великий русский шахматист А. А. Алехин мог играть по памяти «вслепую» с 30-40 партнерами одновременно. Несколько лет назад во Франции в Лилле в присутствии авторитетного жюри математик Морис Дабер соревновался с ЭВМ. Он заявил, что признает себя побежденным, если машина решит 7 арифметических задач раньше, чем он 10. Дабер решил 10 задач за 3 минуты 43 секунды, а ЭВМ 7 задач – за 5 минут 18 секунд. Наш современник – феноменальный счетчик Чикашвили легко вычисляет, например, сколько слов и букв произнесут за определенный промежуток времени. Был поставлен специальный эксперимент: диктор комментировал футбольный матч. Требовалось посчитать число слов и букв, произнесенных им. Ответ последовал, как только диктор закончил: 17427 букв, 1835 слов, а на проверку по магнитофонной записи ушло 5 часов. Ответ был правильный.

          Несколько подробнее остановимся на случае, описанном А. Р. Лурия,– феномене Шеришевского. Как показали эксперименты, он мог повторить без ошибок последовательность из 400 слов через 20 лет. Один из секретов его памяти состоял в том, что у него восприятие было комплексным, синестетическим. Образы – зрительные, слуховые, вкусовые, тактильные – сливались для него в единое целое. Шеришевский слышал свет и видел звук, он воспринимал на вкус слово и цвет. «У вас такой желтый и рассыпчатый голос»,– говорил он. Композитор А. Н. Скрябин также обладал синестезией: звук порождал у него переживание цвета, света, вкуса и даже прикосновения. У. Диамонд, обладавшая уникальными способностями к счету, также считала, что запоминать цифры и оперировать ими ей помогает их цвет. Процесс вычисления представлялся ей в виде бесконечных симфоний цвета.

          В многолетнем исследовании А. Р. Лурия [174] выявил как силу, так и слабость интеллектуальной деятельности Шеришевского, вытекающие из особенностей организации его памяти. С одной стороны, Шеришевский мог произвольно и точно вспомнить все, что ему предъявлялось для запоминания много лет назад. Помогало ему в этом умение ярко, зрительно представить себе каждое запоминаемое слово (например, цифру 7 он воспринимал как человека с усами), но это же создавало и особые затруднения для него при чтении, поскольку каждое слово порождало яркий образ, а это мешало пониманию читаемого. Кроме того, его восприятие было очень конкретным, слова, выражавшие абстрактные понятия, например «вечность», «ничто», представляли для него особые трудности, так как их сложно сопоставлять со зрительным образом. Вместе с тем у него было сильно затруднено обобщение. Вот пример, демонстрирующий слабые стороны его феноменальной памяти. Шеришевскому в большой аудитории прочитали длинный ряд слов и попросили воспроизвести их. С этим он справился безукоризненно. Затем его спросили, было ли в ряду слово, обозначающее инфекционное заболевание. Все присутствующие в аудитории зрители с обыкновенной памятью мгновенно вспомнили это слово (тиф), а Шеришевскому потребовалось целых две минуты, чтобы выполнить задание. Оказывается, в течение этого времени он перебирал в уме по порядку все заданные списком слова, что свидетельствовало о слабости обобщения в его памяти [по 166].

          А. Р. Лурия обнаружил, что запоминание у Шеришевского подчинялось скорее законам восприятия и внимания, чем законам памяти: он не воспроизводил слово, если плохо видел его, припоминание зависело от освещенности и размера образа, от его расположения, от того, не затемнился ли образ пятном, возникшим от постороннего голоса. Чтение было пыткой для Шеришевского. Он с трудом пробирался через зрительные образы, которые помимо его воли вырастали вокруг каждого слова, что очень утомляло его. Необходимо также отметить, что у Шеришевского были большие трудности с забыванием. Ему приходилось изобретать специальные приемы, чтобы забывать!. Понимание сложных и отвлеченных логико-грамматических структур часто протекало у него не легче, а значительно труднее, чем у людей, не обладавших столь сильной наглядно-образной памятью [166].

          Мы затронули очень любопытную и мало изученную проблему свойств той формы долговременной памяти, к которой, как правило, нет произвольного доступа. Создается впечатление, что известные случаи феноменальной памяти и уникальных счетных способностей связаны как раз с осуществлением доступа к этому типу памяти. Гипотеза основана отчасти на сходстве некоторых характеристик указанной памяти и особенностей запоминания и удержания информации у людей с феноменальными способностями. В чем это сходство? Информация восстанавливается после продолжительного хранения (десятилетия) в том же виде и с теми же подробностями, как в тот день, когда она была воспринята. Это свидетельствует об отсутствии в такой памяти процессов преобразования и обобщения. Неподверженность следов трансформации при хранении, видимо, связана и с неспособностью к забыванию. Ярко выраженная синестезия у лиц с феноменальной памятью позволяет допустить существование у них и морфологических особенностей структуры и памяти. Возникает вопрос, как же использует эту особую форму памяти подавляющее большинство людей, не обладающее описанными феноменальными способностями? Пока определенного ответа нет. Можно лишь предположить, что долговременная память без произвольного доступа служит базой нашей интуиции.

          Соотношение произвольной и непроизвольной (опосредованной и непосредственной) памяти.Не вызывает сомнений, что память проявляется через включение накопленной прошлым опытом информации в организацию последующего поведения. В процессе любого поведения происходит вторичное разворачивание (экстериоризация) свернутой и погруженной ранее (интериоризированной) внешней деятельности, сохранявшей способы объединения элементов последней. Отсюда понятно, почему и на этапе запоминания и на этапе вспоминания организация работы памяти подчинена задачам будущей деятельности. Мост между непроизвольной и опосредованной произвольной памятью перекинул Л. С. Выготский [69]. Он показал, что формирование произвольной памяти из непроизвольной происходит у ребенка с помощью опосредующей функции речи в процессе взаимодействия со взрослыми. Произвольная память формируется сначала как внешнее действие с использованием предметов, затем действие ста-новится внутренним и подчиняется самоинструкции, тогда память превращается в опосредованную логическую. Исторически ранние формы произвольной памяти связаны, как показал А. Н. Леонтьев [159], с запоминанием одних предметов через другие. Например, человек мог положить в карман камешек, который впоследствии, попадая ему в руку, выполнял функцию напоминателя, т. е. исполь-зовался как своеобразное средство запоминания. Так, Л. С. Выготский [71, с. 73] ссылается на рассказ исследователя Уссурийского края В. Г. Арсеньева о таком пособии для памяти. В одном удэгейском селении жители просили его передать властям во Владивостоке, что местный купец их притесняет и, провожая его, дали ему коготь рыси и велели положить в карман, чтобы он не забыл их просьбу. В качестве таких мнемотехнических средств использовались не только мелкие предметы, но и особые действия – зарубки, нарезки, завязывание «узелков на память».

          Все это: и предметы, и действия – вспомогательные средства памяти – посредники. Запоминание и вспоминание, производимое с помощью этих посредников, называется опосредованным. Человек, обучаясь управлять своей памятью, желал не только произвольно запоминать, но и произвольно забывать. С этой целью он должен был избегать тех посредников, которые могли бы вызвать нежелательные воспоминания. Поэтому он менял обстановку, круг знакомых, место жительства и уничтожал особо памятные вещи.

          Развитие опосредованного запоминания в истории человечества шло двумя путями. Первый – совершенствование памяти с помощью внешних предметных посредников (амулеты, камешки и т. п.) – привел к построению памятников, развитию письменности, фотографии, кинематографии и т. д. Второй – проходивший через включение специальных действий (завязывание «узелка на память», зарубки), привел к умению так проинструктировать себя при запоминании, чтобы потом, когда возникнет необходимость, суметь точно вспомнить. В произвольной памяти функции, которые в непроизвольной выполняли внешние раздражители, стали замещаться внутренними сигналами, и тем самым сформировалась независимость вспоминания от внешних условий. Главным орудием развития произвольной памяти явилась речь, ибо когда человек овладевает внутренней речью, он может использовать слово в качестве внутреннего сигнала – посредника и с помощью самоинструкции направлять и регулировать как активность запоминания, так и процесс припоминания.

          Рассматривая запоминание как деятельность, преодолевающую отсутствие, Жане выделил такие последовательно обнаруживающиеся у ребенка проявления формирующейся памяти, как ожидание, отсроченное действие и сохранение поручения (сначала с помощью предметов, затем с помощью знаков). Высший уровень развития произвольной памяти связан с возможностью пересказа. Для развернутого повествования уже необходима дифференциация временной перспективы событий и осознание отношений. Из указанной последовательности видно, что в индивидуальном становлении произвольной памяти можно усмотреть отголоски исторического пути – овладение припоминанием сначала через предметы, потом через слово, затем через структуру слов.

          В дошкольном возрасте запоминание происходит главным образом непроизвольно, что обусловлено еще недостаточно развитой способностью к осмыслению материала, меньшей возможностью использования ассоциаций и недостаточным опытом и знакомством с приемами запоминания. В школьные годы развивается произвольное запоминание, преимущества которого были подтверждены многочисленными исследованиями. Большую эффективность произвольного запоминания (уменьшение числа ошибок при воспроизведении) объясняют созданием у человека с помощью инструкции установки на заучивание, т. е. изменением мотивации этой деятельности, что и ставит его в более благоприятное положение по сравнению с непроизвольным запоминанием.

          У подростка наблюдается переход от внешнего к внутреннему опосредованию запоминания. Вместо внешних опор он использует внутренние операции для установления связи между новым, запоминаемым материалом и старым опытом. В этом случае он может вспомнить нечто важное для себя не только тогда, когда внешняя ситуация напомнит ему это событие каким-либо сходством, а тогда, когда это ему нужно. Переход от употребления внешних средств запоминания к употреблению средств внутренних, как показал А. Н. Леонтьев [159], есть линия развития речевой самоинструкции. На этом пути человек переходит от формулы «Я должен вспомнить это, когда возьму в руки такой камешек» через формулу «Я должен вспомнить это, когда буду совершать такое действие» к формуле «Я должен вспомнить об этом, когда мне придет мысль о том-то».

          Развитие произвольной логической памяти требует для своего возникновения не только накопления большого информативного багажа, но и овладения определенной системой мыслительных операций, с помощью которых можно многоступенчато обобщать входной материал и перейти к использованию символьных языков высших уровней.

          Для произвольного логического запоминания надо научиться классификации, т е. уметь выявлять характер отношений между предметами и явлениями.

          В процессе интериоризации внешних стимулов во внутренние и увеличения разнообразия мыслительных операций развивается высшая произвольная логическая память человека. Она позволяет быстро образовывать разнообразные смысловые связи и с их помощью прочно запоминать впечатления. Однако и непроизвольная память тоже имеет свои достоинства. Как показал П. И. Зинченко [110], она всегда есть следствие определенной практической деятельности человека, и поэтому ее результативность определяется и способом организации этой деятельности, и структурой целей человека. Важно подчеркнуть, что непроизвольное запоминание не может рассматриваться как пассивное механическое, а является продуктом целенаправленной деятельности, но устремленной не на запоминание (как произвольная), а на другую цель, например понимание. Такая конечная цель порождает установку на удержание результата предыдущего действия как необходимого условия для осуществления последующего. Эта особенность непосредственной памяти с успехом используется практически во всех методах активного обучения, повышая его продуктивность.

          Способы управления памятьюНе подлежит сомнению, что продуктивность человеческой деятельности тесно связана с возможностями памяти. Хотя долговременное хранилище практически безгранично по объему и времени сохранения информации, многие люди недовольны работой своей памяти, поскольку не могут в нужный момент вспомнить нужные сведения. О наличии конкретного материала в своей долговременной памяти человек судит по следующим моментам. Может ли он вспомнить и воспроизвести информацию, которую предварительно усвоил? Если нет, то, возможно, он все же узнает знакомые ранее объекты среди других? Если он не может ни того ни другого, то насколько быстрее он усвоит материал при повторном заучивании? Как уже упоминалось, произвольность доступа и время поиска в памяти зависят от организации информации в момент запоминания. Умение организовать материал, знание разнообразных приемов запоминания делают человека сознательным властелином безграничных резервов своей памяти.

          Приемы произвольного запоминания можно разделить на две группы: основанные на выявлении внутренних связей, существующих в самом запоминаемом материале, и на привнесении извне искусственных связей в запоминаемый материал. Последние называются мнемоническими, и применяются они в тех случаях, когда нет содержательных знаний о внутренней структуре материала или трудно ее выявить.

          Здесь мы рассмотрим несколько мнемонических приемов: локальной привязки, словесных посредников, разбиения на группы [220]. Метод локальной привязки, или метод мест, состоит в построении для запоминания ряда объектов другого ряда – опорного, состоящего из хорошо знакомых или легко заучиваемых объектов. Последовательность объектов в опорном ряду организована так, что жестко предопределен порядок их перечисления. На практике таким опорным рядом может служить последовательность комнат в своей квартире, домов на своей улице и т. д. Человек сначала заучивает опорный ряд, затем использует его элементы, чтобы сопоставить с ними элементы запоминаемого ряда. Такой способ облегчения запоминания очень стар – ему более двух тысяч лет, и существует даже предание о том, как он возник. Однажды греческий поэт Симонид был в гостях. Внезапно его вызвали по неотложному делу. Едва он вышел за порог дома, как раздался сильный подземный толчок, дом, где он только что пировал, рухнул, и все гости оказались погребенными под обломками. Родственники не могли опознать никого из погибших. Тогда Симонид мысленно представил себе план помещения, где проходил пир, тотчас в его памяти ожила картина, он вспомнил, кто где сидел, и указал, какие останки кому принадлежали. С тех пор все, что ему следовало запомнить, Симонид помещал в комнаты представляемых знакомых домов и по мере надобности извлекал оттуда запоминаемые объекты. Известно, что систему локальной привязки использовали Цицерон, Квинтиллиан, Джордано Бруно и многие другие выдающиеся люди [ИЗ].

          Метод словесных посредников по существу близок к методу мест. Он также основан на соотнесении двух рядов объектов – предназначенного для запоминания и опорного ряда слов, организованных в осмысленную фразу. Этот метод тоже давно используется. Так, для запоминания очередности следования различных цветов в солнечном спектре заучивалось предложение «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан», в котором первые буквы слов совпадают с первыми буквами названия цветов солнечного спектра, расположенных в порядке убывания длины волны. Еще одна фраза используется ленинградцами для запоминания последовательности параллельных улиц, выходящих на Загородный проспект: «Разве можно верить пустым словам балерины?» Это соответствует названиям улиц Рузовской, Можайской, Верейской, Подольской, Серпуховской и Бронницкой. Запоминание величины «пи» (3,1416) связывают с предложением «Что я знаю о кругах», где количество букв в каждом слове равно соответствующей цифре числа «пи». Аналогичный прием используется преподавателями астрономии для облегчения запоминания последовательности спектральных классов звезд: о,b, a, f, g, k, т, r, n, s.

          1. Один бритый англичанин финики жевал, как морковь.

          2. Оба фазана желтой краской мазаны рядком надутые сидят.

          3. О, Борис Александрович, физики ждут конца мучений.

          Подобные средства мнемотехники применяют и при обучении азбуке Морзе.

          Посредником может служить и ритмический ряд. Материал, изложенный в стихотворной форме, запоминается быстрее и вспоминается легче, поскольку ритм и рифма придают словесному материалу структурную организацию. Во всех случаях облегчает запоминание группировка – разбиение ряда объектов на части и объединение частей в ритмическую структуру при произнесении названий объектов, например при запоминании номера телефона 6695668 он разбивается на группы: 669-5-668.

          Удобным приемом является и запоминание опорных слов, дат, с которыми увязывается вновь заучиваемое. Этот прием иногда называют «вешалкой». Например, даты исторических событий легче запомнить, если заучивать не каждую в отдельности, а в начале твердо усвоить одну дату и, отталкиваясь от нее, запоминать последующие события как бывшие за два, три, пять лет до или после нее.

          Вообще говоря, припоминание слова зависит от того, насколько часто встречалось оно в прошлом опыте человека, и от того, входит ли это слово в значимую для человека категорию. Фамилии потому трудно и припоминаются, что они не входят ни в одну из категорий.

          Метод ассоциаций предполагает создание связей между каждым элементом запоминаемого ряда и зрительным образом. При этом установлено, что, чем необычнее ассоциация, тем прочнее запоминание. Желательно при обучении и самообучении максимально использовать элементы мнемотехники, активно включать стихотворные и ритмические компоненты, поскольку разнообразие приемов не только повышает эффективность запоминания, но и создает положительный эмоциональный настрой.

          Особо важная и необычная информация может запоминаться с одного предъявления, поскольку в этом случае число повторений в структурах памяти обменивается некоторым образом на продление времени циркуляции информации по нейронным цепям [86, 322, 347]. Если же необходимо запомнить обычный материал, то для этого есть три возможности: повторение, обобщение и искусственное повышение его личностной ценности. Следует отметить, что правильно организованное повторение нельзя приравнивать к механическому заучиванию и противопоставлять пониманию, наоборот, оно способствует проникновению в суть материала. Если надо помочь человеку что-то вспомнить, целесообразно побудить его начать со свободного рассказа о событии. Такая форма активизирует сопутствующие ассоциации, облегчая тем самым вспоминание деталей.

          Обратимся теперь к приемам запоминания, которые опираются либо на выявление или усиление внутренних связей в самом запоминаемом материале, либо на связи этого материала с интересами человека. Один из наиболее эффективных способов облегчения произвольного запоминания основан на создании нужной установки. Установка на запоминание создается с помощью самоинструкции, направленной на достижение требуемой полноты, точности или прочности запоминания. Установка влияет не только на сам факт и полноту запоминания, но и на длительность сохранения, так как в соответствии с инструкцией включает запоминаемый материал в различные контексты, закрепляет его в разных временных системах. Одно дело сказать себе, что помнить следует до определенного дня (экзамена), другое – выучить навсегда. В первом случае, после того как экзамен пройдет, выученное быстро начинает забываться. Вот характерный пример: в эксперименте группе участников прочли два отрывка текста одинаковой трудности, причем сказали, что первый спросят завтра, а второй – через неделю. В действительности предложили рассказать оба отрывка через две недели. Оказалось, что первый отрывок испытуемые почти полностью забыли, а второй значительно лучше сохранился у них в памяти благодаря другой установке при запоминании. Для эффективного использования установки следует тщательно формулировать самоинструкцию для запоминания: в ней должны быть максимально точно отражены требования к полноте материала при вспоминании, его точности и к длительности его сохранения. Нужно четко дифференцировать материал, указывая, что следует запомнить на время, что – навсегда, что – дословно, а что лишь принять к сведению или уяснить себе общий смысл запоминаемого.

          Запоминание непроизвольно и существенно улучшается, если объем запоминания включен в активную деятельность. Например, в опытах П. И. Зинченко [110] предлагалось классифицировать предметы, изображенные на карточках. На каждой карточке кроме предмета было изображено число. После опыта участников просили вспомнить, что они видели на карточках. Оказалось, что испытуемые хорошо запомнили предметы, с которыми они оперировали, что же касается чисел, то некоторые испытуемые утверждали, что их вообще «не видели». В другом опыте надо было разложить эти же карточки по порядку в соответствии с изображенными на них числами. В этом случае все было иначе: хорошо запоминались числа и почти не замечались картинки: таким образом, хорошо запомнилось то, с чем действовали. Вот еще один пример. В работе детского авиакружка необходимо было привлечь внимание и создать интерес к теории конструирования. Агитация не помогала и тогда по рекомендации А. Н. Леонтьева [162] изменили цель деятельности. Вместо задачи построить лучшую модель поставили задачу скорее налетать с помощью построенной модели определенное расстояние. Новая задача требовала активного использования теоретических знаний, и дети стали с интересом к ним относиться.

          Материал легче запомнить, если четко сформулирована цель деятельности. Человек, решивший арифметическую задачу, часто не помнит исходных чисел, хотя они были объектами его деятельности, но они входили не в цель, а в способы достижения цели. Попросите его самого придумать исходные числа для задачи, и, решив ее, он назовет их, не задумываясь. Запоминается лучше тот материал, который вызывает активную умственную работу. Это может быть, например, достигнуто и такой организацией системы учебных задач, при которой каждый полученный результат необходим для решения следующей задачи. Активная умственная работа с материалом помогает развитию способности укрупнять и оптимально организовывать запоминаемые единицы. Умение многих хороших шахматистов быстро запоминать шахматные позиции объясняется профессиональным умением их структурировать информацию, воспринимаемую с доски, они вмещают в одну структурную единицу больше фигур. Именно поэтому эта способность тесно связана с мастерством шахматистов.

          Пересказ текста своими словами приводит к лучшему его запоминанию, чем многократное чтение, потому что пересказ – это активная, организованная целью, умственная работа. В одном эксперименте студенты были разделены на четыре группы. В первой – отрывок текста читали 4 раза, во второй – читали 3 раза и 1 раз пересказывали, в третьей – читали 2 раза и 2 раза пересказывали, в четвертой – 1 раз читали и 3 раза пересказывали. Содержание текста лучше всего запоминали студенты четвертой группы и хуже всего – первой.

          Цель положительно влияет не только на эффективность запоминания, она обеспечивает определенную напряженность, которая удерживает внимание к материалу вплоть до достижения результатов. Б. В. Зейгарник [402] проводила изучение запоминания прерванных и законченных действий. Выяснилось, что прерванные действия запоминаются в два раза лучше, чем законченные. Предполагают, что этот эффект связан с отсутствием сигнала достижения цели из-за прерывания действия.

          Если при обучении учащиеся получают задание на группировку исходного материала или его классификацию, то существенно улучшается последующее припоминание материала. Выявилась корреляция между числом классов, на которое испытуемые разбивали элементы ряда, подаваемого для запоминания, и эффективность припоминания. Обычно легко вспоминались примерно пять представителей каждого класса, поэтому, чем больше классов создают испытуемые, тем больше элементов они запоминают.

          Понимание логической связанности материала способствует его запоминанию. Было установлено, что из 100 бессмысленных слов, предложенных испытуемым, запоминалось в среднем 43 слова, из 100 известных слов, не связанных по смыслу,– 58, а из 100 слов с логической смысловой связью – 68. Поэтому слабо связанный, логически не обработанный текст забывается значительно быстрее [155].

          Приведенные способы облегчения запоминания были направлены на выявление внутренних связей в запоминаемом материале: смысла, логики, т. е. главного, центрального элемента, составлявшего цель деятельности, взаимоотношений отдельных элементов и групп.

          Еще один способ, при котором для облегчения запоминания большого и сложного материала составляют его план, содержит в явном виде все упомянутые приемы. Составление плана или блок-схемы заучиваемого материала включает в себя разбивку материала на части, придумывание заглавий для них, определение связей. При чтении лекций полезно записать в верхнем углу доски план или схему лекции и обращаться к нему по ходу изложения темы. После окончания чтения лекций по курсу целесообразно попросить слушателей самостоятельно нарисовать схему курса, выделив на ней основные блоки и связи между ними. Наш опыт показывает, что после такого мероприятия быстрее формируется целостное представление о предмете.

          Следует иметь в виду, что положительный опыт запоминается лучше, чем отрицательный, а отрицательный опыт – лучше, чем нейтральный. Запоминание зависит от самой эмоциональной окрашенности материала и независимо от знака эмоций способствует запоминанию большего числа фактов. Излагая трудный для запоминания материал, полезно сопроводить его своей эмоциональной оценкой, например поругать его или выразить удивление, удовольствие. Рассматривая целесообразность придания запоминаемому материалу личной, эмоциональной значимости, необходимо учитывать и обратную сторону влияния эмоций.

          В работах А. Р. Лурия показано, что сильные эмоции препятствуют полноте запоминания, сужая поле внимания. Сильные эмоции и повышенная тревожность нередко служат причинами того, что на экзамене студент не может припомнить хорошо выученный материал. Когда он успокаивается, то обретает способность управлять своей памятью, однако любой дополнительный вопрос может снова спровоцировать затруднения. Все это вызывает у преподавателя ложное впечатление о плохих знаниях, тем более, что излагаемый материал под влиянием волнения может существенно трансформироваться. Трансформация проявляется в сглаживании, заострении и адаптации. Сглаживание приводит к сокращению текста за счет тех его деталей, которые в данный момент представляются несущественными, заострение – к увеличению масштаба тех элементов, которые теперь рассматриваются как наиболее существенные, а адаптация – к тому, что под влиянием изменившихся установок существенными становятся другие детали и поэтому весь текст может приобрести иное смысловое звучание.

          То, что неудобные для нас факты легко забываются, произвело на Дарвина такое сильное впечатление, что он особенно тщательно записывал те наблюдения, которые шли вразрез с его теорией. Так как неприятные вещи забываются быстрее, целесообразно неприятную работу выполнять в первую очередь, пока память о ней не улетучилась.

          Под влиянием эмоций может происходить и фальсификация воспоминаний. Человек стремится освободиться от неприятных воспоминаний. Неприятные, нелестные для данного лица события легко забываются и искажаются. Еще Фрейд [278] обратил внимание на активное забывание, связывая его с вытеснением события в подсознание, в связи с конфликтностью.

          Мы рассмотрели ряд способов, повышающих эффективность долговременной памяти. Теперь обратимся к приемам, облегчающим работу кратковременной памяти. Повторение – основной метод удержания информации в кратковременном хранилище на время консолидации.

          Исследование кривых забывания показало, что забывание происходит наиболее интенсивно в первые 6 часов после запоминания. Поэтому если информацию требуется запечатлеть надолго, то ее целесообразно повторять с такими интервалами: через 15-20 минут, затем через 8-9 часов и через 24 часа [155]. Раннее повторение возмещает быстрое первоначальное забывание, в то время как непрерывное повторение до полного запоминания неэкономично. Однако без надлежащего мотива даже многократное повторение не обеспечивает эффекта запоминания. Вот пример из жизни известного французского психолога Бинэ. Будучи неверующим, но женатым на очень религиозной женщине, он, не желая обижать ее, повторял за ней слова вечерней молитвы в течение многих лет, однако не мог воспроизвести их самостоятельно в отсутствие жены [259].

          Для повышения успешности и точности запоминания необходимо учитывать темп введения новых сведений и фон, на котором происходит восприятие. Слишком быстрый темп приводит к наложению одних сведений на другие и искажению информации, поступающей на хранение. Аналогичная ситуация возникает и тогда, когда материал вводится на фоне помех (радиопередач, работающего телевизора или магнитофона) – это ухудшает качество запоминания и существенно замедляет скорость обучения. Побочная деятельность сразу после введения важной для запоминания информации нежелательна по той же причине. В этом случае уместно вспомнить старинную рекомендацию – в особо ответственных ситуациях повторять материал перед сном, тогда ничто не сможет помешать консолидации.

          В течение дня продуктивность памяти изменяется: между 8 и 12 часами утра она максимальна, после обеда заметно снижается, а затем вновь несколько возрастает. Поскольку в зависимости от индивидуальных особенностей эти общие тенденции сильно различаются, постольку полезно выяснить, какие временные интервалы наиболее благоприятны для вашей памяти, и учесть это.

          Эффективная работа памяти обеспечивается механизмом забывания. С его помощью человек поднимается над бесчисленным количеством конкретных деталей и облегчает себе возможность обобщения. Мы записываем, чтобы забыть, а не для того, чтобы запомнить, с тем, чтобы разгрузить свою память от мелочей и оставить за ней только привычку заглядывать в записную книжку. Забывание – вовсе не признак плохой памяти или причина ее низкой продуктивности, а, напротив, один из важнейших компонентов хорошо работающего механизма. Приспособительная роль забывания отчетливо видна на таком факте: чаще жалуются на забывание люди, профессия которых связана с быстрой сменой используемой информации: репортеры, радиои теледикторы.

          Забыванием очень трудно управлять. Не удается произвольно забыть обиду, поражение, несчастную любовь. Это происходит потому, что, приказывая себе забыть, человек непроизвольно припоминает то, что хочет забыть, и тем самым укрепляет воспоминание. Поэтому сознательная заинтересованность в забывании только мешает делу. В жизни случаи забывания иногда связаны и с частичным выполнением намерения, когда именно запись ведет к забыванию. В этой ситуации запись действует почти как выполнение намерения, как разряжение напряжения. Человек надеется на то, что запись своевременно напомнит и этим ослабляет внутреннюю потребность не забыть.

          Эффект запоминания повышается, если предлагаемый материал не перегружен аргументами. Излишнее уточнение может вызвать защитную реакцию и даже сопротивление. Напротив, вывод, сделанный самостоятельно, способствует удержанию сообщения в памяти. Чем больше уже известных фактов приводится, тем более предсказуемо продолжение, что вызывает у слушателя ощущение банальности. Вместе с тем, вводя в беседу элементы нового, нужно использовать оптимальную их дозу, так как абсолютная новизна озадачивает человека и не укладывается в его памяти.

          Традиционное мнение, что запоминание – трудная работа, и обусловливало малую эффективность обучения. Разумное использование приемов запоминания помогает создавать новые методы обучения, включающие установку, мотивацию и снятие внутренних барьеров. Одним из таких методов является метод погружения, существо которого состоит в преодолении установки на трудность обучения (об этом подробнее будет сказано в разделе об активных методах обучения).

          Итак, память представляет собой систему процессов и состояний, где информация организуется, обобщается и сохраняется определенное время. Важно подчеркнуть, что хранение неразрывно связано с преобразованием информации – ее упорядочиванием и классификацией по различным основаниям. Поэтому, обращаясь к своей памяти, нельзя рассчитывать найти в ней нечто в том же состоянии, в каком оно было в момент запоминания. Сохранение – процесс активный: новые сведения, взаимодействуя со всем остальным багажом памяти, приводят к изменению установок и мотивов и тем самым перестраивают все последующее поведение человека.

         


--
Автор Грановская Р.М.
Напишите нам