Заикание рассматривается не в узком смысле односторонняго, поверхностнаго понимания по дидактическому шаблону, как, например, недостаток «одного речевого навыка», или как «порок речи», или даже, как «спазматический координационный невроз» (Куссмауль), а широко во всей полноте картины патологической личности больного с его внутренними и внешними переживаниями. Только при таком взгляде будет понята истинная сущность заикания, она раскроется перед нами, как болезнь боязливой личности с измененным душевным складом.
К постоянным душевным переживаниям будут относиться следующия состояния:
1) Страх, как система образов боязливого самочувствия, – составляет основу личности заики.
2) Присутствие общей навязчивой идеи: «я заикнусь».
3) Присутствие фиксированной навязчивости в форме фобии определенных слов.
4) Периодическое возникновение навязчивости судорожно-трудных слов при всяком новом волнении, как-то: робость, конфузливость, неуверенность, сомнения, смущение и пр.
5) Навязчивыя состояния стыда, заставляющия скрывать заикание, как предмет позора, унижения ("фобия самого заикания").
6) Состояние тревожного ожидания и неуверенности перед предстоящим разговором, когда пациент предполагает, что с ним наверно заговорят, или он сам будет принужден вступить в беседу, объяснения.
8) Боязнь неожиданных расспросов, рапортов, донесений, очереди получения билетов в кассе, и т.д.
9) Настроение подозрительности, недоверия, недоброжелательства в мыслях и картинах-воображениях.
10) Угнетенное состояние и настроение духа после неудач и случаев заикания, или, все равно, после не исполненных, не доведенных до конца, отложенных намерений, решений, поручений, обещаний.
11) Разные виды раздвоения личности, наклонность к самоанализу.
12) Фобия людей, а также фобия разных жизненных положений, ответственных решений.
13) Привычные мотивы и уловки оборонительного образа поведения в борьбе с недугом. Различныя формы боязливой воли.
14) Состояние меланхолии и ипохондрии.
Навязчивыми мыслями у заик мы называем такие, которыя постоянно, временно или же на одно мгновение, но властно заполняют сознание больного, не допускают никаких возражений, чувствуются как тяжелое бремя, привлекая к себе, в этот момент, все наличное аффективное внимание.
По своей форме обнаружения и происхождения, можно различить следующие семь видов.
1) Общая неопределенная навязчивость: «я заикнусь», когда еще не определились точно условия времени, места, положения и когда неизвестны даже ни содержание разговора, ни лица, с которым придется беседовать.
2) Не менее мучителен другой вид навязчивости, который наступает тотчас, как только пациент-заика должен безотлагательно пойти куда-нибудь и лично выполнить поручение ... что бы ни делал пациент, как бы и куда не отвлекался – его мозг ежеминутно пронизывается навязчивыми мыслями по поводу ожидаемой неудачи.
3) Третья форма навязчивости имеет предметом какое-нибудь трудное слово и выражается в уме так: «я заикнусь на таком-то слове»...
4) Четвертая форма навязчивости, как и, вторая, бывает не у всех пациентов, а только у тех, которые решаются иногда вступать в борьбу со своей навязчивостью и идут по-своему против явной опасности, не слушаясь ея советов и указаний. В другом случае, навязчивость является в виде чужих «голосов», приказаний и всегда в форме категорической, императивной.
5) Эта форма навязчивости выражается в боязни обнаружения самаго факта заикания; пациент стыдится заикания, считая его позором и унижением.
6) Дальнейшая навязчивость, не менее тягостная, чем патологический стыд за свое заикание, – представляется в виде боязни чужого мнения или, все равно, боязни посторонних и даже знакомых лиц.
7) К числу навязчивых мыслей можно отнести еще и действия на воображение пациента разных примет, суеверных наблюдений и ложных суждений.
В системе психологического лечения заикания, сама по себе патологическая речь со всеми своими судорогами, уловками и предохранительными приемами не играет главной или первенствующей роли (как в дидактическом методе), так как она представляет не только второстепенный симптом, но и явление, подчиненное, порожденное и поддерживаемое боязливым самочувствием и его различными формами. Стало-быть, ясно, что при выполнении одного лишь причинного лечения, организованнаго в целом ряде указанных психологических мероприятий (1909), окончательно устраняется заикание и возстановляется у пациента нормальная речь.
Как известно, кроме причинного лечения существует еще симптоматическое, когда обращается внимание на отдельные припадки болезни и употребляется тот или другой способ ослабления и удаления их в настоящую минуту и в последующее время. Психологический метод совершенно игнорирует такой способ как несостоятельный, безплодный и даже вредный. Действительно, лечить симптомы какого-либо психическаго заболевания – это значит топтаться на одном месте и даже способствовать усилению основного страдания. Не нужно забывать: симптоматическое явление есть часть целаго заболевания, и, сколько его не лечи, последнее остается без изменения. Далее, значение такого внешняго симптома, как судорожная речь, состоит в том, что он наружно выражает скрывающуюся за ним психологическую причину, как действующий мотив. Если же мы временно удалим ее при посредстве какого-нибудь приема, уловки, отвлечения, перемены обстановки, то этим мы не поможем делу и не принесем пользы пациенту, потому что психологическая структура судорожности остается прежней, и она повторится опять в той же форме при соответствующих условиях. Только причинное лечение, – т. е. действие на основной психологический мотив, – может ослабить, и потом и уничтожить судорожность навсегда. Такая мера вполне соответствует показанию: «лечить больного человека, а не одну только речь».
